Моя война - страница 13

С наступлением тепла я все реже и реже ночевал в доме Липы. Я объяснил ей, что боюсь встречи с немца­ми. В глубине леса вырыл землянку, накрыл ее ветками и листьями. Из досок, взятых у Липы в сарае, сделал в землянке потолок, «кровать», стол и стул. И, в основ­ном, спал в землянке. Когда полевые работы закончи­лись, постоянно находился в лесу. Питался ягодами ма­лины, земляники, черники, ежевики. Когда созрел го­рох, залезал в зелень и питался только горохом. Позже, когда созревала рожь, - рвал колосья, собирал зерна, старательно жевал и проглатывал. Хуже с зернами яч­меня: слишком много в них было колючих усов.

Несмотря на то, что сытым я по-настоящему не был, зато освободился от постоянного страха, который вы­зывала у меня мысль о возможной встрече с немцами. Но лето пролетело. Снова стало прохладно, даже хо­лодно. Снова потянуло в деревню. Опять пришел к Липе.

Но, увы, от нее узнал, что новый староста собрал жителей деревни и предупредил, чтобы ни у кого ника­ких солдат не было. Переночевал. Переоделся в зим­нюю одежду, которую хранил у Липы и рано утром ушел. Куда? В полном смысле слова - куда глаза глядят. По дороге встретился с другими ребятами, которые раньше жили в Литвиново. Долго шли по лесу и выш­ли к деревне Вирино. Это оказалась та самая деревня, которую сохранила память. Именно здесь происходи­ли те роковые события, о которых я уже писал.

Войдя в деревню и убедившись, что немцев в ней нет, спросили, где живет староста. Им оказался очень добрый мужик по имени Виктор Иванович. Сказали, что мы солдаты, попавшие в окружение, и поинтересо­вались, не можем ли здесь побыть. Он повел нас в со­вершенно свободную избу. Не было там ни хозяев, ни жильцов. Он отдал нам ключи и сказал, что можем здесь находиться. Мы обжили эту избу. Топили печь, варили картошку. Жители деревни давали нам продукты: хлеб, картошку, сало, молоко, овощи. Проснувшись рано ут­ром в теплой избе, мы снимали нижнее белье и ногтя­ми пальцев рук давили вшей и гнид, которых находили в белье. Их было несметное количество, и наши усилия по их уничтожению были тщетны, хотя этим занима­лись каждый день. По субботам мылись в натопленных и еще не остывших банях. Но переодеваться не во что было, так как смены белья не было. Днем уходили в лес. Иногда все вместе, иногда кто-то оставался. Я лич­но всегда уходил.

Так прошло больше половины зимы. Однажды ве­чером к нам в избу пришел Виктор Иванович. Вызвал меня на улицу и сказал: «Андрей, уходи отсюда. Тебя ищут как еврея. Приходили четверо полицейских и ска­зали, что здесь, в деревне прячется солдат-еврей по име­ни Андрей».

Сердце - в пятках. Стало жарко. Весь покрылся по­том. Виктору Ивановичу ничего не ответил. Только по­просил никому ничего не говорить.

Вернулся в избу. Ребятам сказал, что Виктор Ива­нович принес хлеб (он действительно принес нам хлеб).

Спал, не раздеваясь. Утром рано ушел. И больше в эту деревню не возвращался. Никогда.

Шел опять, не зная куда. В голове чехарда страш­ных мыслей. Одна страшнее другой. Неужели конец? Четко представлял себе, как буду повешен или расстре­лян. Другой судьбы себе не мыслил. Ведь я еврей, а евреи подлежат уничтожению.

Думал о том, кто мог меня «продать». Вспомнил о неоднократных встречах и длительных беседах с од­ним служителем небольшой церкви Виринского погос­та. По-моему, его звали Алексей. Но точно не помню. Он, по-видимому, распознал во мне еврея. Беседуя о религии, он очень часто говорил о сюжетах Ветхого завета. Я в те времена понятия не имел о содержании этой книги. Как и вообще об истории еврейского наро­да и его религии.

Да, детство мое прошло не просто в еврейской се­мье, а в достаточно религиозной. Но родители наши были полуграмотные люди. Знали и соблюдали еврей­ские традиции.

А мы росли и воспитывались в духе полного атеиз­ма и религией не интересовались.

Бродя по лесу, перебирал в памяти своих знакомых, с которыми сталкивала жизнь. Я вспоминал эти и дру­гие подробности общения с Алексеем. Эти воспомина­ния все больше убеждали меня, что выдать меня мог только он - Алексей.