Моя жизнь с Драйзером - страница 15

В маленькой кухне были стенные шкафы, откидной стол и в одном углу -небольшая ниша для завтраков. Здесь Драйзер любил сидеть и писать, и я не раз думала о том, что сказали бы его нью-йоркские друзья, если бы увидели, в каком тесном уголке рождаются космические мысли Драйзера. Он работал в эти дни над своей книгой философских стихов «Настроения», над книгами «Дни газетной работы» и «Краски большого города» и уже начинал новый роман «Американская трагедия». Последним Драйзер хотел заменить ранее задуманный им роман «Оплот», которого с нетерпением ждал издатель Хорас Ливрайт, подписавший с ним договор на этот роман.

К этому времени относится увлечение Драйзера садоводством; он засадил цинниями наш угловой участок и ухаживал за ними, словно заботливая мать за споим многочисленным потомством. А тут еще, откуда ни возьмись, появилась рогатая жаба и очень быстро сделалась любимицей Тедди. Каждый день жаба выползала на дорожку и, пока Тедди гулял по саду, следовала за ним по пятам. Нередко, пробыв целый день в студии и порядком устав, я возвращалась вечером домой и, свернув на дорожку, ведущую к нашему домику, видела Тедди, склонившегося над цветами. Цветы, казалось, чувствовали, как любовно он к ним относится, и, словно из благодарности, цвели особенно пышно и красиво. В самом деле, наш цветник был так необычайно хорош, что кое-кто из соседей приходил к Тедди спросить совета, как ухаживать за цветами. Мне казалось, что в нем проявляется характер его матери -он так удивительно походил порой на большую ласковую бабушку, и я никогда не переставала дивиться этой стороне его натуры – его мягкосердечию и доброте.

Наша совместная жизнь в Глендейле была исполнена гармонии и душевного согласия. Мы наслаждались одиночеством, и я видела, что Тедди отнюдь не хочет, чтобы оно было нарушено вторжением кого-либо из посторонних. Когда кто-нибудь из его друзей приезжал из Нью-Йорка в Лос-Анжелос, Теддй предпочитал встречаться с ним где-нибудь в городе. Он просил, чтобы ему писали на его почтовый ящик па главном почтамте Лос-Анжелоса (почтовый ящик № 181), и мы ездили туда примерно через день и привозили домой всю корреспонденцию. Даже когда Дж. Г. Робин, автор «Кая Гракха» и большой приятель Тедди, печатавшийся под псевдонимом «Один Грегори», приехал из Нью-Йорка, чтобы попросить Драйзера написать предисловие к этой замечательной книге, Тедди встретился с ним в городе. Я же познакомилась с Робином только несколько лет спустя в Нью-Йорке.

К этому времени мои дела в кино стали идти довольно успешно, и мы уже получили возможность вместо нашего оверленда купить себе новый максвелл, на котором совершили вскоре немало путешествий: побывали в Мексике, в Ла-Холья, в Коронадо, в Санта-Барбаре, Йосемите, Портленде, Сиэтле, в Британской Колумбии и других местах. Перед Драйзером раскрывались новые горизонты, он расцветал и вырастал вместе со своими новыми стремлениями. Я не могла анализировать происходящие в нем перемены, но понимала интуитивно, какое значение они имели для него, ибо чувство, которое меня к нему приковывало, выросло из сознания того, что я ему необходима, и это в свою очередь делало его необходимым мне. «Любить -это испытывать в ком-то необходимость и эту необходимость любить».

Картина, в которой я получила роль, должна была сниматься в Сан-Франциско. И, само собой разумеется, мне пришлось поехать туда вместе с нашей съемочной группой. Через несколько дней пришло письмо от Тедди, а следом за письмом явился и он сам, горя желанием осмотреть Сан-Франциско вместе со мной.

Из Сан-Франциско мы отправились на машине в Ванкувер и по пути заехали в Портленд навестить мою мать. Так состоялось знакомство мамы с Тедди, и он сказал мне, что почувствовал в ней человека спокойного и с сильной волей, а мама сразу заметила в его характере хорошо знакомые ей противоречивые черты, напомнившие ей ее мать,- стремительную энергию и волю в сочетании с большим душевным теплом, человечностью и некоторой непоседливостью, свойственной выходцам из Богемии. Все эти особенности нрава моей бабушки я так любила в ней, а теперь открывала их в Тедди. Тедди был в восторге от окрестностей Портленда и, пока я гостила у мамы, он много бродил пешком вокруг города и как-то добрался даже до Сиэтла. Вернувшись оттуда, он сказал мне, что испытывает сильнейшее желание написать «роман совершенно нового типа – философский» и когда-нибудь это осуществит.