Мрачные всадники - страница 17

стр.

Проблема заключалась в том, что в своей профессии мужчина должен был слишком часто закрывать глаза на страдания и игнорировать такие вещи, как сочувствие и милосердие, если он хотел выполнить свою работу.

И все это в последнее время беспокоило Пеппера больше, чем когда-либо.

Может быть, дело было в незаметно подкрадывающейся старости. Может быть, он просто размяк. Как бы то ни было, он продолжал видеть свою распростёртую перед взором жизнь, бесчисленные упущенные возможности и никогда не сделанный выбор.

А если он вспоминал тех людей, которых убил или арестовал… он уже не мог ясно представить себе их лица. Все они выглядели одинаково.

И это его сильно беспокоило, потому что когда-то у него была фотографическая память и личная воображаемая галерея достижений из пойманных преступников. А теперь вся эта галерея пожелтела и выцвела, как старые фотографии, приколотые к стене. И он думал, что дело в возрасте… или чём-то похуже.

От некоторых фактов нельзя просто отмахнуться. Головные боли, которые мучили его в течение последнего года, становились все более частыми. Приступы дрожи, которые когда-то были редкостью, теперь стали обычным явлением и случались по нескольку раз в день. А когда они начинались, перед глазами темнело и тускнело, будто выключали свет. Все становилось расплывчатым и теряло всякую ясность.

Возможно, когда всё закончится, он обратится к врачу.

Возможно.

На вершине скалистого утеса Пеппер остановилась. Прищурившись в темноте, он осмотрел пройденную местность. Да, они были там, сзади. Он чувствовал их за своей спиной с тех пор, как покинул Юму.

«Повозка с небольшой группой, — подумал он, — а впереди еще один всадник».

Они держались позади, стараясь двигаться незаметно, но мало кто мог выследить Джона Пеппера без его ведома.

Он знал, что было бы достаточно легко свернуть с тропы и сбить их с толку, увести в неправильном направлении и ускакать, оставив их гоняться за собственным хвостом.

Но он не собирался этого делать.


* * *


Не прошло и трех часов после отъезда из Юмы, как Пеппер привязал свою лошадь на краю высохшего русла ручья и отправился собирать хворост.

Разведённым им костёр был небольшим, но полезным. Достаточным для того, чтобы заварить целый кофейник. Пока кофе варился, мужчина ждал, когда подъедут всадники. Потому что знал, что они приедут.

Спустя двадцать минут так и случилось.

Костер уже вовсю горел, а кофе был горячим, когда одинокий всадник поднялся на соседний гребень и, оставшись верхом, посмотрел вниз на Джона Пеппера и его маленький лагерь. Пеппер был готов к встрече с ним. Если возникнет необходимость, его кольты будут ждать.

Через несколько минут подъехала повозка и остановилась позади всадника.

Пеппер слышал, как там, наверху, фыркают лошади. Судя по виду, это был старый фургон индейцев. Но в темноте трудно было сказать наверняка.

Пепперу все это было безразлично, но если они хотят быть мирными и законопослушными, то он будет рад их видеть. А если они захотят подраться… что ж, в любом случае он их не разочарует.

— Да подходите уже, — крикнул им Пеппер.

Мгновение спустя всадник привязал свою лошадь к повозке. Вместе с возницей фургона он спустился вниз. Пеппер знал, что это охотники за головами, даже не разглядывая их слишком внимательно.

Они следили за ним с самой Юмы. Для этих охотников не было ничего необычного в том, чтобы следовать за законниками на почтительном расстоянии, надеясь, что их приведут к богатой добыче.

Пеппер решил, что эти двое знают, кто он такой и за кем охотится. Вероятно, они ждали на другой стороне улицы, пока он ходил к Хоббсу.

И снова ничего удивительного.

— Можно ли присесть у твоего костра, друг? — спросил первый. Он был маленьким и юрким, носил потрепанную шляпу-котелок и изношенное, как старые коврики, суконное пальто.

Пальто было распахнуто; под ним виднелись засаленные оленьи шкуры и приклад старого армейского «ремингтона» калибра.44, торчащий из самодельной кобуры. Лицо мужчины было небритым, а зубы — желтыми, как собачья моча.

— Меня зовут Фаррен. Кой Фаррен. А это мой брат, Джон Лайл. И мы, конечно же, ценим ваше гостеприимство, маршал, — произнёс он с вирджинским акцентом, густым, как французский шоколад.