Мрак тени смертной - страница 16

– А я не хочу уходить! Не время еще уходить, – возразил крепыш. – И потом, если уходят люди, не значит ли это, что скудеет народ, который эти люди составляют? Что останется от народа, если станут сжигать на кострах его представителей?

– В нашей ситуации можно сделать лишь одно, – мягко возразил собеседник. – Мы должны молиться и верить в небесную справедливость.

– Мы должны запасаться ножами и заточками, – возразил черноволосый противник непротивления злу. – Если каждый из нас унесет с собой жизнь врага, то наступит время, когда и им будет несладко. А главное – надо думать, как бежать отсюда!

Азеф подмечал многое. Андрей Дитрикс и Симон Ленц, евреи из Мюнхена, сделали нечто вроде заточенных пик и самодельное оружие свое прятали в тайнике, устроенном в туалете. Левий Бенцион использовал время для изучения территории лагеря и прикидывал, нельзя ли сделать подкоп для побега. Иаков Алферн собирался умереть не в одиночку, он надеялся прихватить с собой в ад кого-нибудь из немцев, все равно кого, лишь бы оказался поближе к нему в день казни.

Азеф добросовестно докладывал фон Пилладу о своих наблюдениях. К его удивлению, фон Пиллада не интересовало оружие, подкопу и мыслям о побеге он вообще не уделил внимания, как и желанию Алферна уйти из жизни не одному. Более внимательно он выслушивал то, что Азеф рассказывал о проповеднике из барака. Он заставлял Евно вспоминать детали, дословно воспроизводить сказанное и даже записывал все это на странный громоздкий аппарат с двумя катушками, на которых вращалась тонкая коричневая лента.

– Странно, – сказал Азеф, когда они в очередной раз закончили свою работу. – Вы обращаете внимание на смиренного дурака и совсем не опасаетесь тех, кто может представить реальную угрозу.

Фон Пиллад засмеялся, убирая в шкаф свой громоздкий записывающий агрегат.

– В этом мы не одиноки, – сказал он. – Нам есть с кого брать пример!

Он наклонился за столом, роясь в его тумбе, и выпрямился, держа в руках человеческий череп.

– Знаешь, чей это череп?

Азеф равнодушно посмотрел на человеческий череп в руках штурмфюрера. Когда-то высокая лобная кость черепа скрывала человеческий мозг, в котором бушевали страсти, любовные устремления и ненависть, радости, боли и несомненные обиды. Обиды прошли. Осталась бело-розовая, еще не пожелтевшая от времени кость, темные впадины на месте бывших глаз сохраняли укоризненное выражение, отсутствующий нос навевал мысли о люэсе, а испорченные зубы черепа напоминали о том, что человек жил бурной жизнью, полной излишеств и столкновений.

– А какая разница? – спросил он.

– Действительно, – фон Пиллад аккуратно поставил череп на стол.

Сев на свой стул, он некоторое время вглядывался в пустые глазницы.

– Разницы нет, но я скажу, что этот человек был первым посетителем нашего исправительно-трудового лагеря. Его звали Адам Лейбович, не знал такого?

– Не знал, – сказал Азеф. – А вы коллекционируете черепа?

– Разве я похож на некрофила? – удивился фон Пиллад. – Нет, я не собираю черепов, но этому… Этому предстоит особенная судьба. Ведь он некто, вроде прародителя.

Азеф поднял глаза на немца.

– Ты знаешь, Раскин, у человечества особое отношение к черепам, – сказал фон Пиллад. – Кажется, это скифы из черепов побежденных князей делали чаши для вина? Украшали их золотом и драгоценными камнями, и это считалось… как это будет по-русски?

– Откуда мне знать? – огонек интереса в глазах Азефа вновь погас. – Мне не доводилось пить из черепов.

Фон Пиллад погрозил пальцем.

– Раскин умаляет себя, – сказал он. – Конечно, ты не русский князь, но и в жизни Азефа были торжественные дни.

Азеф покачал головой.

– А вы знаете, что в свое время могилу Николая Васильевича Гоголя разрыли для того, чтобы забрать его череп, – криво улыбаясь, спросил он.

– Гоголь? – немец недоуменно вздернул глаза. – Я не понял. Гоголь есть русская птица, так?

– Это для вас Гоголь – птица, – вздохнул Азеф. – А для тех, кто жил в России, Гоголь – великий русский писатель.

– О-о, Гоголь! – немец радостно закивал головой. – Нотш перед Рождеством! Да, я знаю, знаю, доцент Беккер рассказывал нам об этом мистическом авторе России. Но он умер давно?