Мразь - страница 6

-Не буду. - Улыбнулся он. - Демократия - ложь и, соответственно, тупиковый путь, атавизм. Она вынуждено отомрет похоронив вместе с собой своих ораторов. - Он взял меня под локоть.

-Я соглашусь с вами, - принял слово я игнорируя его фамильярный жест, - в демократическом устройстве справедливости куда меньше чем заявляется, но её основа не лжива, просто извращена.

-Извращена, - кивнул он, - но извращена достаточно для утверждения её лживости. Позволю себе пример.

-Будьте любезны.

-Знаете какая страна самая демократическая? - Тут же спросил Петр Павлович.

-США? - Предположил я будучи вовсе не уверенным в правильности.

-Нет, - улыбнулся он, - Норвегия.

-Как Норвегия? - Я даже остановился. - У них же король.

-Ну вот так. - Засмеялся он. - Самая демократическая страна - конституционная монархия, а Россия, по уровню развития демократии, занимает лишь 117 место, не смотря на многопартийную систему и прямые выборы. США же, с двухпартийной системой и не прямыми выборами - девятнадцатое. И я даже не говорю про находящуюся куда выше нас в этом в рейтинге Танзанию, с её нищетой, не смотря на богатейшие запасы нефти и алмазов, войнами кланов и тем, что более половины детей не получает даже начального образования. Зато демократия хоть куда.

-Но это лишь рейтинг, он естественно политизирован. - Возразил я.

-Правильно. - Неожиданно согласился Петр Павлович. - Только не рейтинг политизирован, а методы расчета искажены до состояния «лживы», иначе картина была бы совсем другой. Вы знаете, - он неожиданно остановился, - демократия, как она представлена сейчас, очень напоминает Новгородское вече: кто громче кричит и у кого кулаки крепче, тот и прав.

-Охлократия. - Ввернул термин я.

-Именно. И тут очень интересен итог: что сейчас есть Новгород?

-То есть вы уверяете, что навязываемые демократические ценности имеют целью вывести Россию на задворки?

-И ничего белее. - Кивнул он.

-Тогда права бабушка, Сталина на них нет. - Усмехнулся я.

-Вот как? - Не приняв моего веселья удивился он. - Вы действительно так считаете, или?

-Действительно так считаю, - ответил я возвращая серьезность и пошел вдоль тротуара, он пристроился рядом словно старый знакомый, - и Ленин и Сталин умели работать с толпой, особенно толпой молодых, неокрепших людей с несложившимся собственным мнением. Понимали, что если ее оставить без дела, видимой цели к которой надо двигаться непременно всем вместе, не занять ее, обязательно найдется кто-нибудь направивший её против власти.

-Знаете, - Петр Павлович посмотрел мне в глаза, - а я с вами согласен. ДнепроГЭС, БАМ, КАМАЗ и другие ударный комсомольские стройки - экономически необоснованные и несвоевременные проекты, суть которых, лишь отвлечь молодое поколение от анализа и раздумий.

-Чем бы солдат не занимался, лишь бы задолбался, простите за грубость, плюс обязательная героика вроде бестолково угробившего себя Павла Корчагина.

-Бестолково или нет - вопрос спорный, а то, что под каждой шпалой БАМа лежит свой Павел Корчгин - факт. Более того, без его примера число жертв этой стройки могло быть существенно меньше. И это именно жертвы, не погибшие, а тупые, безвольные жертвы.

-Как и эти. - Я остановился поворачиваясь к оставшейся далеко позади толпе с плакатами.

-Да, к сожалению как и эти. Причем их жертва страшнее.

-Почему? - Удивился я. - Их убивать никто не собирается.

-Жертвы безумных комсомольских строек уносили уверенность правоты с собой в могилу, а этих - да, убивать никто не собирается, соответственно им прийдется жить дальше, взрослея, умнея, осознавая бессмысленность потраченных усилий и времени. Что ответят они своим детям, когда те спросят - зачем? Или, что хуже, - почему? Почему, папа и мама, вы не работали обеспечивая свое и мое будущее, а махали флагами на улице? К чему эта бессмысленная матросовщина?

-Вы считаете поступок Матросова глупым? - Удивленный вторым пришествием в мои мысли бравого солдата спросил я Петра Павловича.

-Нет, - он остановился и я, демонстрируя внимание, был вынужден повернуться к нему, - Сашей двигала любовь.

-Любовь?

-Представьте себе, просто любовь. Любовь к семнадцатилетней девушке, которую он никогда не знал и никогда не видел, но круто изменившей его жизнь.