Мучение любви. Келейные записи - страница 7

Или вот еще один образ. Мы сидим в купе поезда, который монотонно и лениво ползет по рельсам; однообразно стучат колеса. Влечет он нас в далекий город, где мы должны будем продолжать свою полную скучных забот жизнь. Где-то далеко позади, в том городе, где мы родились и жили, остался «путаный клубок» бессмысленных дел, слов, знакомств, радостей-горестей, много всяких мелочей житейских, а где-то далеко впереди, там, куда везет нас этот поезд, опять ждет нас все то же «фараоново рабство», «плинфоделание», опять та же хлопотливо-суетная возня, нагромождение пустых фраз, дел, знакомств. И вот полусонно, безучастно смотрим мы в запыленное окно, вздрагивая в такт толчкам поезда. Взгляд наш напоминает усталый, затравленный взгляд зверька в клетке зоопарка – взгляд обреченного на вечный плен, на пожизненное заключение. Там, за стеклом, пробегают быстро-быстро кружевные дерева, дальше медленно плывут холмы и леса, села на холмах, где-то сверкнет, отражая небо, гладь озера; вдали неподвижно застыли, почти сливаясь с синевой небес, зубцы высоких гор, и такой простор, такая манящая, зазывающая даль! И так вдруг захочется, чтобы остановился этот скучнейший ритм, это однообразное, сонное болтание в душном купе; захочется открыть двери, выбежать на волю, расправить плечи, глубоко вдохнуть свежий воздух полей, выйти вон на ту дорогу, ведущую к лесу, пройти мимо того вот дальнего озерка, взойти на тот вот далекий холм и мимо крошечной деревеньки – к той вот старенькой церквушке на холме, так мирно, по-родному белеющей на фоне темной зелени. Или посидеть у глади вон той реки, или постоять на мостике, рассматривая жизнь подводного царства, и – жить, жить, позабыв скучную череду дел, забот-хлопот, тягот-сует. Убежать, скрыться от городов-пауков, выпутаться из тины и паутины, засасывающей всего тебя в мутный омут, высасывающей все душевные силы, удушающей все радости и желания сердечные, выпасть из этой страшной машины, в которой ты обречен быть какой-то однообразно вертящейся шестеренкой. Остановить это лишенное жизни вращение конвейера и жить здесь же, сейчас же: дышать, видеть, слышать, радоваться миру Божиему, всему тому, что так неотвратимо убегает от нас за стеклом поезда, мимо чего мы тащимся в этом душном купе в серую шумную страну плинфоделания, подчиняясь мрачному, жесткому закону «надо!».

Итак, чего же опять нам не хватает здесь для желанного счастья? Остановить заведенный ритм движения по поверхности земли – однообразный, суетой навязанный порядок земных, плотских забот и трудов – и предпочесть всему этому свободу двигаться в ином направлении: вместо поверхностного пробегания по дорогам жизни начать углубляться в саму эту жизнь, начать действительно жить. Город позади – наше бесплодно прожитое прошлое, город впереди – так же бессмысленно запрограммированное нами будущее. Поезд – жизнь наша, проживаемая в искусственных, лишенных всякого живого дыхания и истинной радости условиях, отгороженная разного рода мягкими и жесткими перегородками и двойными рамами от мира Божиего. Смотрим сквозь стекла на этот мир, восхищаемся его красотой, но предпочли ему тесные пластмассовые каюты, поролоновые лежанки, чемоданы, тюки, тряску под глупую воркотню радио...

И вот, так же как для полноты реальности плоской картине не хватало пространственной глубины и самому этому пространству не хватало бы течения времени, так и для всего этого мира, окружающего нас, при всей его красоте и богатстве, при всех наших многочисленных деланиях, поисках в нем, необходимо еще одно измерение, одно направление, передвижение, еще одна существеннейшая глубина – это вхождение в мир духовный, приближение к Богу, соединение с Ним по благодати. Без этого углубления, вернее, возвышения по степеням духовности, наша жизнь остается все той же плоской яркой картинкой без пространства для жизни – одним мечтанием. Без этого восхождения в мир иной наше бытие лишь застывшее, мертвое пространство, лишенное жизни, как неподвижная скульптура,– опять же одна иллюзия, опять только пробегающий за стеклом пейзаж, на который мы со скукой взираем из тесного купе пассажирского вагона.