Мученики Колизея - страница 13

Впереди шли музыканты; они играли и пели стихи, сочиненные в честь победителя. За ними следовали быки с раззолоченными рогами, с гирляндами на головах. Потом везли на колесницах добычу, взятую у неприятеля. Это была смесь всякого рода вещей: статуй, золотой и серебряной утвари, оружия, золота и серебра в слитках, драгоценных украшений и тканей, на которых были написаны имена покоренных народов и изображены страны, присоединенные к империи. Затем вели скованных царей и вождей покоренных народов, с их женами, детьми, придворными, друзьями и родственниками; музыканты и танцовщики следовали за ними; многие из них были одеты сатирами, другие украшены золотыми венками. Посреди них шут, одетый в женское платье, должен был во все время шествия насмехаться над побежденными. Длинная вереница рабов несла курильницы с ароматами, насыщавшими воздух благовонием. За ними стоя ехал на колеснице победитель, одетый в пурпур и золото, в лавровом венке, с лавровою ветвию в правой руке и со скипетром из слоновой кости, украшенным орлом, в левой. Он был нарумянен, как статуя Юпитера в праздничные дни: на шее его висел небольшой золотой шар-талисман, предохранявший от дурного глаза. Колесница, блистая золотом и украшенная резьбой из слоновой кости, медленно двигалась, запряженная четырьмя белыми конями, а иногда слонами и даже дикими, обученными зверями. За нею шли толпы родных, клиентов, граждан в белых тогах. Дети победителя обыкновенно ехали с ним на колеснице, разделяя триумф отца. Раб, державший в руках венец из золота с драгоценными камнями, был обязан постоянно шептать на ухо победителю: «Помни, что ты смертный». За колесницей шли пешком сенаторы и власти, а за ними вся победоносная армия. Конница и пехота в боевом порядке, все солдаты с лавровыми венками на головах, с добычей в руках, воспевали свои собственные подвиги и подвиги своего полководца и иногда громко прерывая свое пение вскрикивали: Io triumphe! (о триумф!) Народ Римский подхватывал этот крик и он громко несся по стогнам великого города.

Когда шествие достигало форума, победитель приказывал взять пленных царей и военачальников и умертвить их у подножия Капитолия в так называемых Gemoniae, на ступенях, ведших на Капитолий.

Когда шествие подходило к храму Юпитера, триумфатору докладывали, что приказание его исполнено; тогда он приказывал принести в жертву Юпитеру и другим богам белых быков, а их раззолоченные рога и зеленые венки положить к ногам священных статуй.

После триумфа несколько недель длились празднества, на которых погибало множество людей и животных. Но кто же помышлял о том? Народ Римский ликовал и жадно искал сильных впечатлений. Жизнь человеческая считалась ничем, христианство научило считать ее драгоценною; ибо предписывало людям любить один другого, как самого себя. Увы, этот высший закон христианского учения далеко не исполняется вполне, но по крайней мере часть его получила применение, и во всех обществах христианских законы государства и нравы воспрещают проливать кровь людскую и из терзания людей делать себе потеху.

Такой-то триумф был назначен для Плакиды и его войска. Когда оно подошло к Риму, день клонился к вечеру. Император Адриан выехал, повинуясь обычаю, навстречу победителю и заключил Плакиду в свои объятия. Он приказал войску провести ночь у ворот Рима и на другой день войти в триумфе в город. Евстафия-Плакиду и его семейство император увез с собою во дворец, где был приготовлен пышный ужин. Плакида, по желанию императора, подробно рассказал ему о своих походах, победах, о храбрости сыновей своих и о том, как чудесно он узнал их и отыскал свою жену.

На другой день, при свете яркого солнца, войско в триумфальной процессии вступило в Рим с обычною пышною обстановкой. Несметные толпы народа теснились около воинов, любуясь на необычное зрелище. Тут были и увенчанные лаврами солдаты, и тяжелые колесницы, везомые белыми конями и наполненные драгоценностями, с клетками диких зверей, привезенных из тех дальних стран; тут было множество разнородной добычи, взятой у побежденных. Плакида с женой и сыновьями стоял на золотой колеснице, везомой четырьмя белыми, редкой красоты конями и ехал впереди своей победоносной армии; но в его осанке, в выражении лица его не было и тени торжества победителя и надменной радости триумфатора. Напротив того, он был глубоко погружен в себя; черты лица его обличали ясность души, но души смиренной, а не ликующей и задумчивые глаза выражали страдание. Его два сына, строгие, спокойные, глядели решительно, но с кротким сожалением на несметные толпы народа, который приветствовал отца их. Жена Плакиды не спускала взоров с сыновей и казалось не могла наглядеться на них; она крепко сжимала руку супруга, как будто в его силе старалась почерпнуть и свою силу.