Семь дней и семь ночей старый Брамин стоял там, погрузившись в размышления, и, поскольку кающийся грешник не прекратил кричать даже на долю секунды, он обошёл вокруг него три раза слева направо и спросил:
— Какая причина, о кающийся грешник, побуждает тебя к подобному занятию?
Завывая, кающийся грешник обратил взор на железный шар, который он сжимал и стискивал в кулаке.
И старого Брамина, чьё имя было никому неведомо, охватило изумление. И его разум пал в бездну причин и следствий, и он уподоблял грядущие события минувшим. И он перебирал слова и значения учения Вед, но не нашёл того, что искал. Всё глубже и глубже он погружался в медитацию, и выглядел, словно его сердце перестало биться, словно угасшее дыхание навсегда покинуло его.
Болотная трава побурела и засохла. Пришла осень и цветы увяли. А старый Брамин всё ещё стоял, поглощённый созерцанием.
Тысячелетняя саламандра вылезла из болота и прошептала своей жене и своему приятелю уховёртке:
— О, я хорошо его знаю, досточтимого Свами, древнего и бесконечно мудрого. В утробе земли я был свидетелем его рождения: Это отставной благородный Брамин, удивительный Цакамунтибудибаба из Северной Каролины.
И прошептав эти слова своей жене и своему приятелю уховёртке — тысячелетняя саламандра сожрала их обоих.
Когда наступила зима, древний Брамин очнулся, и произнёс, обращаясь к кающемуся грешнику:
— Бросьте этот шар, сэр, просто отпустите его!
И кающийся грешник разжал свою руку; железный шар скатился на землю, и ему тут же полегчало.
— Йиппиии...! — гаркнул он, и поспешно скрылся, подскакивая, словно горный козёл.
перевод: Bertran
lordbertran@yandex.ru