Муми-тролль и комета - страница 8

Муми-тролль, важничая, сказал:

— Все что угодно. Например, звезды.

— Звезды! — воскликнул Снусмумрик. — Тогда вы непременно должны взять меня с собой! Ничего так не люблю, как звезды. Перед сном я всегда смотрю на них и гадаю, кто там живет и как до них добраться. Небо кажется таким дружелюбным, когда в нем множество маленьких глазок.

— Звезда, которую мы ищем, не очень-то дружелюбная, — сказал Муми-тролль. — Скорее даже наоборот.

— Что такое?! — вскричал Снифф. Муми-тролль покраснел.

— Я… это самое… Я имел в виду звезды вообще, — сказал он.

— Большие и маленькие, дружелюбные и враждебные.

— А что, бывают и враждебные? — спросил Снусмумрик.

— Да. Те, что с хвостом.

— Ты что-то от меня скрываешь! — недовольно сказал Снифф.

— Мы повсюду видели хвостатые звезды, а ты твердишь, что это ничего не значит.

— Ты еще слишком маленький, чтобы все знать, — оправдывался Муми-тролль.

— Это я-то? — наскакивал Снифф. — А разве справедливо взять меня в экспедицию и не сказать, что мы будем открывать?!

— Не волнуйся, дорогой, — сказал Снусмумрик. — А ты, Муми-тролль, расскажи, в чем дело.

Муми-тролль налил себе чашечку кофе и рассказал о своем разговоре с Ондатром.

— А потом я спросил у папы, опасны ли кометы, — продолжал он. — И папа сказал, что опасны, потому что они как сумасшедшие мечутся по Вселенной и тащат за собой огненные хвосты. У всех других звезд есть постоянные орбиты, и они ходят по ним, как поезда по рельсам, а кометы рыскают повсюду и выскакивают, где их меньше всего ждут.

— Совсем как я, — ухмыльнулся Снусмумрик. — Небесные бродяги.

Муми-тролль с неодобрением посмотрел на него и сказал:

— Это не так уж смешно. Если комета врежется в Землю, то произойдет ужасная катастрофа.

— А что будет? — спросил Снифф.

— Все разлетится вдребезги, на мелкие-мелкие кусочки, — мрачно и торжественно произнес Муми-тролль.

Наступило долгое молчание.

Затем Снусмумрик медленно произнес:

— Какая жалость, если Земля расколется! Она такая хорошая. Муми-тролль подумал и сказал:

— Мы собираемся разыскать Обсерваторию в Одиноких Горах. Там самый большой в мире телескоп, и в него мы посмотрим, летит комета на нас или нет.

Они еще немного помолчали. Потом Снусмумрик спросил:

— Как вы насчет того, что бы немножко пройтись? Пока светло?

— Куда? — спросил Снифф.

— Куда угодно, — пожал плечами Снусмумрик. — Если тебе обязательно нужна цель, то можно пойти посмотреть дикое-предикое ущелье с очень красивыми рубинами.

И они направились в глубь пустынной местности, заваленной голыми камнями.

На краю дикого ущелья было до жути тихо и пусто.

— Здесь, — шепнул Снусмумрик.

Они наклонились и посмотрели вниз. Там, на дне мерцали темно-красные камни, словно огненные цветы.

— О-о! — простонал Снифф. — И это все твои?

— Мои. Пока я здесь, — небрежно ответил Снусмумрик. — Я владею всем, что вижу и о чем думаю.

— А мне можно немножко взять? — попросил Снифф. — Тогда я смогу купить себе настоящие финские санки.

— Бери сколько хочешь, — рассмеялся Снусмумрик. — Сколько сможешь унести.

Снифф спустился вниз, вздохнул от восхищения и дрожащими лапами начал собирать искристые сокровища. Вскоре он набрал приличную кучу.

— Эй! — крикнул сверху Снусмумрик. — Ты готов? Пора. Темнеет.

— Сейчас, сейчас… Еще минуточку. — Он заметил в пещере два больших сверкающих рубина и направился к ним.

И вдруг рубины замигали, зашевелились и… двинулись к нему навстречу.

Снифф пискнул и пустился наутек.

Вдогонку ему неслось грозное страшное шипение.

— Что случилось? — спросил Муми-тролль. — К чему такая спешка?

Снифф со всех сил карабкался вверх по уступам.

Муми-тролль и Снусмумрик пригляделись. Там, окружив груду рубинов, сидел гигантский ящер, с шипами по всему телу и хвосту.

Слава богу, Снифф был уже рядом. Он ревел от пережитого страха.

— Все позади, — успокаивал его Снусмумрик. — Не плачь, дружок.

— Рубины… мои драгоценности… ни одного камешка не успел… — всхлипывал Снифф.

— Понимаешь, — задумчиво сказал Снусмумрик, — жизнь становится очень сложной, если хочешь носить вещи и держать их при себе. Поэтому я только смотрю на вещи, а когда ухожу — то уношу их в своей голове, в своей памяти. По-моему, это приятнее и лучше, чем таскать чемоданы и другое барахло.