Мурка - страница 3
Брюхо у Варьки, если не приглядываться, так еще и не видно, а уже отяжелела, ходит, переваливаясь. Лицо бледное, все в пятнах. Тошно Варьке, и нехорошо, и страшно. Да пришла она, оказалось, не за себя.
- Бабушка Агафья, - говорит быстро, - беда! Тятя Платошку пришиб, помирает!
- Вот это дело, не то, что в тот раз мялась, - пробурчала Агафья. - Мурка, пошли-ка!
Трусит Мурка резво, то и дело вперед забегает да на хозяйку оглядывается. Варьке споро идти несподручно, только ртом воздух на ходу хватает, а у Агафьи быстро бегать уж давно не получается. Но вот пришли они.
Лежит Платошка под яблоней в саду, весь бледный, губы разбиты, одежонка в крови. А больше во дворе - никого.
- Нешто с мальцом посидеть некому было? - спрашивает Агафья.
- Дак в поле все, - Варька ей.
Взялась Агафья за дело, как тут экипаж остановился у ворот.
- Агафья Петровна, вас ли я вижу? - крикнул знакомый голос.
- А, дохтур, это ты! - улыбнулась Агафья. - Поздорову ли? Вот, вишь ты, все с твоими часами хожу да тебя добром поминаю!
- Рад, что пригодились, - доктор выскочил из экипажа, на ходу вытирая руки и раскрывая саквояж. - Что это с ним?
- Тятька избил, - пояснила Агафья. - Первая сволочь на деревне, а вторых тут в каждом дому по трое...
- Это верно, - доктор опустился на колени рядом с Платошкой, принялся промывать и смазывать ушибы и ссадины, забрал сломанную руку в лубок. - Темный народ, непросвещенный у нас. Дикость, жестокость, прямо страшно становится. Пока трудовой народ не осознает, что он должен быть хозяином на своей земле, так и будет продолжаться!
- Ты прежде его уму-разуму поучи, а то нахозяйничают, - заметила Агафья. - Мурка! Подай мою тряпицу нитчатую!
- Да это же корпия, - доктор присмотрелся. - Эх, Агафья Петровна! Были бы вы помоложе, я бы вас в женские медицинские курсы рекомендовал. Вы же самородок...
- Дак мне б тогда кого лечить пришлось? Городских барынек. А эти же как? - и Агафья кивнула на Платошку.
- Ну я же не городских лечу... А вы где это все усвоили, Агафья Петровна?
- У наставницы, источницы своей. А та - у своей. Я бы и сама ученицу взяла, да мне не всякая годится. Мне так надо, чтобы седьмая дочь седьмой дочери, аль ежели девка, чтобы родилась у девки, которая сама родилась у девки, - ну, или чтобы звезды так сошлись, или метка была.
Доктор засмеялся, заканчивая обрабатывать последнюю ссадину.
- Диву даюсь, - сказал он, - вы такая мудрая женщина, и такие суеверия! А метку вы как разглядеть собираетесь?
- А Мурка поможет, - и Агафья погладила Мурку по рябой серой голове.
И потекли долгие летние дни. Жара сменилась дождями, цветы - ягодами, вот уж и первые грибы пошли... Деревенские потянулись в лес с кузовками. Как нанесут свинушек да сыроежек, и ну хвастаться, у кого больше.
Агафья только посмеивалась. Мурка в зобу таких отменных лисичек, боровиков да груздей нанесла! Но то Мурка, ей многое ведомо, что для простого человека закрыто.
Как-то, уж под вечер, примчался на коне мальчонка.
- Тятю кабан помял, - кричит. - Спаси его, бабушка!
Поворчала Агафья, да собралась споро. Давненько уж ей на коне за спиной всадника ездить не приходилось! Скачет и ворчит: еще и охотиться не начинали, а первый пострадавший на охоте уже есть...
Семен, охотник этот, не первый год в лес ходил с ружьем - по правде, на три деревни такого охотника не было. Знал он все повадки зверья, знал все лежки. Бил без промаха, ни единого подранка не оставляя. Да и Лешего, и прочих лесных жителей уважить не забывал, хоть и посмеивались над ним мужики. Никогда не забывал, а тут, видать, все же чем прогневал... Плохая у Семена рана. Ладно что все брюхо разворочено кабаньими клыками, так еще и гнилая. Видно, несколько дней в лесу пролежал, пока его родня с друзьями нашла да домой принесла.
Охнула Агафья. Нос ладонью прикрыла - такой дух от раны идет. Мурка подошла и принюхалась, потом головой крутит: не спасти его, хозяйка, и не старайся. Лучше дай ему того отвара, что ты всегда таким больным даешь...