Мутант - страница 40

Джесс Джеймс Хартвелл, вождь небольшой банды кочевников, наблюдал за приготовлением медвежатины на лагерном костре, и его раскатистый бас глушился и смягчался елями, смотревшими на лагерь из-за ручья. Его скво, Мэри, тоже пела, потом к ним присоединились и остальные — охотники и их жены — поскольку больше слово «скво» не несло в себе унизительного оттенка. Отношение кочевников к своим женам было более реалистическим вариантом средневекового рыцарства.

За ручьем был мрак. Этим вечером они поздно нашли место для лагеря; их задержала охота на медведя, а потом пришлось долго искать свежую воду. Как всегда, когда племя было возбуждено, начались насмешки над Линкольном Коуди. Видимо, это было типично для любой группы — чувствовать ментальное различие или превосходство Болди, и компенсировать это насмешками над его очевидным физическим отличием.

И все же они никогда не связывали Линка с городскими Болди. Многие поколения телепатов уже носили парики. и даже сам Линк не знал, что был телепатом. Он знал, что был другим, и все. Он не помнил аварии вертолета, из обломков которого вытащила его детское тельце мать Джесса Джеймса Хартвелла; привыкший к племени, он вырос как кочевник, и был принят как таковой. Но хотя они воспринимали его, как одного из них, прозвище «кожаная голова» так и вертелось на языке — тут уж не до шуток.

В банде Хартвелла было двадцать три человека. Много поколений назад один из его предков воевал с Великой Республиканской Армией, и шел вместе с Шерманом. А современники того солдата, чья кровь тоже текла в жилах Хартвелла, носили серую форму Конфедерации и умерли на Потомаке. Сейчас уже двадцать три кочевника-изгоя, сброшенных со счетов цивилизации, сгрудились вокруг огня и жарили медведя, которого они убили копьями и стрелами.

На том месте, где была Атланта, остался лишь серый забытый шрам. Яркие чистые новые города усеивали Джорджию, и к морю и обратно, гудя, летали вертолеты. Великая Война между Штатами была воспоминанием, затуманенным более поздними обширными конфликтами. Но в этом застывшем северном лесу решительные голоса снова будили прошлое.

Линк потерся плечами о грубую кору дерева и зевнул. Сейчас он жевал мундштук разбитой курительной трубки и наслаждался кратким уединением. Но он мог ощущать — чувствовать — понимать обрывки мыслей, доносившихся до него от костра в лагере. Он не знал, что это были мысли, поскольку, как он полагал, Хартвелл и остальные могли чувствовать именно такие реакции. К тому же, как всегда эта связь слегка расстроила его, и он был рад, когда что-то подсказало ему, что приближалась Кэсси.

Она неслышно вышла из тени и села рядом с ним, стройная красивая девушка, на год моложе его, семнадцатилетнего. Они были женаты меньше года; Линк до сих пор удивлялся, что Кэсси могла полюбить его, несмотря на лысину и блестящий череп. Он провел пальцами по черным блестящим волосам Кэсси, наслаждаясь этим чувственным ощущением и тем, как они вились на его ладони.

— Устала, дорогая?

— Нет. Тебе плохо, Линк?

— Пустяки, — сказал он.

— Ты смешно себя вел с тех пор, как мы совершили налет на город, пробормотала она, взяв его смуглую руку и проводя указательным пальцем по мозолистой ладони. — Ты понимаешь, что, возможно, нам не следовало этого делать.

— Я не знаю, Кэсси, — он вздохнул, его рука обхватила ее талию. — Это третий набег за год…

— Ты не спрашивал у Джесса Джеймса Хартвелла?

— Думаешь, я должен?

— Что ж, тогда, — серьезно сказала Кэсси, — тебе лучше начать думать о нашем скором уходе. Джесс не любит отсутствия аргументов.

— Я тоже не люблю, — сказал Линк. — Может, набегов больше не будет, мы движемся на юг.

— Во всяком случае, мы набили брюхо, и это уже больше, чем было за канадской границей. Я никогда не видела такой зимы, Линк.