Муж для княжны Волконской - страница 10

— Эй, хлопец, ты сюда по делам или как?

— И по делам и «как», — буркнул Данила через плечо.

— А по каким делам? Хозяйский голос раздражал. Мужик привык распоряжаться, это чувствуется,

— По какому изволю, — ответил Данила недовольно. Он все также не оборачивался, отвечал через плечо. – Ясно? Мужик набычился, кровь ударила, лицо потемнело, раздулся, как петух. По всему видно, решил Данила, что давно уехал от общины, а то и совсем не жил в ней, никогда ни перед кем не ломал шапку, с ним разговаривали только почтительно.

— Слушай, хлопец, — сказал мужик грозно, — ^ы не любим бродяг. Ты не беглый случаем? Лучше всего убирайся подобру-поздорову. Данила чуть подвинулся на лавке, чтобы видеть медведистого, ответил размеренным голосом, в котором закипало бешенство:

— Слушай теперь меня, хлоп. Слушай очень внимательно, повторять не стану. Я еду, куда изволю. Разрешения ни у кого не спрашиваю. Ясно? Мужик грузно вскочил, едва не опрокинув стол. Правая рука Данилы выпустила ложку, и не успела та стукнуться о поверхность стола, как черное дуло винтовки глядело медведистому прямо в лоб. Данила хищно улыбался, палец лежал на курке, а винтовка не колыхалась. Толстяк застыл, глаза его щупали напряженное лицо молодого парня. Второй мужик поднялся, давая Даниле увидеть, что он не угроза, обнял собутыльника за плечи, Даниле сказал примирительно:

— Тут уже были стычки, есть убитые.

— Я при чем? — требовательно спросил Данила. Винтовка в его руке выглядела так, будто вместе с рукой была отлита из одного куска металла.

— Городок разделился. Ворошило собирает своих людей для защиты, а Ген Дашен своих. Идет торговая война, парень. У тебя дорогая винтовка, многозарядная. Такая не на простого зверя*

— А на какого? — спросил Данила, догадываясь, какой будет ответ.

— На человека. Мы не знаем, на чьей ты стороне. Данила ответил по-прежнему резко:

— Вам обоим лучше сесть и отдохнуть. Я ни на чьей. В ваши драки ввязываться не желаю. Неповоротливый и вертлявый медленно опустились на скамейку. Оба положили руки на стол, и Данила повесил винтовку на край стола, но скамейку чуть сдвинул, чтобы обоих не выпускать из виду. Вертлявый понимающе улыбнулся:

— Ты не простой охотник, если привычки людей знаешь. Видно, что побывал между жерновами, умеешь бить и держать удары. Скорее всего тебя вызвал Ген.

— Я на Гена не работаю, — ответил твердо Данила.

— Все равно тебя будут подозревать. И Ген и Ворошило. При последнем слове вертлявый кивнул на своего дебелого спутника. Данила оторвал куриную ножку, ответил с холодком:

— Возможно, я стану на чью-то сторону. Всегда любил подраться. Краем глаза он видел, как вертлявый что-то шепнул откормленному, судя по всему, это и был Ворошило. Тот кивнул с кислым видом, будто вместо водки хлебнул уксуса. Вертлявый повернулся к Даниле:

— Мы нуждаемся в крепких парнях, а приходится нанимать всякую дрань, ненадежных. Если решил подраться, поговори сначала со мной. Данила выплюнул разгрызенные косточки в миску, сказал небрежно:

— С тобой или с твоим противником? Он выпил залпом кружку кваса, поднялся и вышел из трактира. Конь уже стоял в конюшне, в яслях была охапка свежего сена. Данила не спеша побрел по улице, кося глазами по обе стороны. Вдруг Данила увидел настоящий каменный дом. Массивный, двухэтажный, с железной крышей. Окна на первом этаже были заделаны железной решеткой. Ступеньки, которые вели к массивным дубовым дверям, похожим больше на ворота, будто из широких плоских камней. Данила замедлил шаг, рассматривая диковинку с интересом. Когда он поравнялся с крыльцом, послышался частый стук копыт. Через минуту из-за поворота выехала легкая коляска, запряженная двумя вороными. Подковы стучали по дереву глухо, на небрежно отесанных бревнах коляску немилосердно подбрасывало, раскачивало на рессорах. Кучер гнал лихо, по-разбойничьи посвистывал, покрикивал, крутил над головой кнутовищем. Он еще издали прицелился огреть зеваку прохожего, и Данила заметил это, вскипел, пошел мимо. Коляска резко вильнула, огибая его по широкой дуге. Кучер по-волчьи оскалил зубы. Он знал, кого можно хлестнуть, кому уступить дорогу. Проехав еще десятка два шагов, коляска остановилась резко. Кони гневно заржали, взвились на дыбки. Данила резко повернулся, винтовка мгновенно очутилась в его руках. Коляска стояла перед подъездом каменного дома. С сиденья, накрытого, как шатром, черным навесом, поднялась молодая девушка. Она соступила на бревна проезжей части, небрежным жестом откинула с лица вуаль. Данила судорожно схватил ртом воздух. Девушка была высокая, тонкая в поясе, с гибкой фигурой и высокой грудью. Глаза ее были лучистыми, как звезды, золотые волосы уложены толстой косой на затылке. Лицо было нежно-белым, незагорелым, пылали яркие, как мак, губы, скулы были горделиво приподняты. Данила сделал несколько шагов как зачарованный. Он не замечал ни кучера, откровенно скалившего зубы, ни услужливого молодца в полдевке, который распахнул массивные двери и низко кланялся, блестя обильно смазанными лампадным маслом волосами. Девушка сердито поглядела на Данилу: