Муж для серой птички - страница 51

Развернувшись, он вышел на улицу. Ветер кинул в лицо пригоршню снега, заставляя остыть и привести в порядок эмоции. Взять себя в руки. Так дело не пойдет. Надо что-то решать. Только…

— Отец, ты сейчас свободен? — к нему подошел Тихон.

— Время есть, — ответил Силий, отходя в сторону, так как ко входу подъехали сани с высокими бортами, на которые должны были загрузить мусор, чтоб увезти его подальше от крепости. Тихон отошел вместе с ним. Снял руковицы, потом их надел и заговорил довольно быстро, на одном дыхание.

— Давай только без хождения вокруг да около. Нам с Дашкой уже давно понятно стало. Думали сам расскажешь, а ты молчишь как воды в рот набрал. Сразу скажу, что мы не против. Это лучше, чем видеть тебя убитым горем. Маму не вернуть. А желать тебе уйти за ней как-то совсем не хочется. Сам говоришь, что у каждого из нас свой срок жизни. Не нам его ускорять. Дашка вначале ревновать начала, но потом подумала и со мной согласилась. У нее своя семья. Я может когда женюсь. А тебе что делать? Рано себя хоронить. Только до праздника скажи, кто она. Чтоб шоком не было. Мало ли… — Тихон замолчал. Силий сам молчал.

Мируша вытащила ведро с золой. Кто ее толкнул в тот момент, когда она его высыпала в сани. Зола пыльным облаком накрыла ее, заставив расчихаться. Силий подумал, что она разозлиться, но Мируша вытерла лицо рукавом, только размазывая грязь, и рассмеялась.

— Ты чего? — покосилась на нее Лила.

— Так настроение хорошее. Вон смотри, сейчас облака разбегутся и солнце покажется. Так почему бы ему не улыбнуться? — ответила Мируша.

— Порой мне кажется, что тебя в детстве уронили, — буркнула Лила.

— Я это даже не скрываю, — хохотнула Мируша, жмурясь под лучами солнца, что пробилось сквозь серую пелену облаков. — Ладно, раз я такая вся черная и красивая, пойду по другим печкам пройдусь. Мне терять нечего.

Подхватив ведро, она отряхнулась и пошла в дом. Стоило ей уйти, как солнце опять скрылось за тучами, словно выходило для нее. Неунывающей, верящей и не знающей сомнений.

— Пап, ты тут? — спросил Тихон, который уже устал ждать ответа от отца.

— Мируша.

— Что?

— Ты просил имя, я тебе его назвал, — усмехнулся Силий. — За разрешение, конечно, спасибо. Но вроде я взрослый дядя, и, как правильно ты заметил, вы не маленькие дети. Если я решу на ком-то жениться, то спрашивать вас не буду. Но о своем решении скажу. Считай сказал. Челюсть подбери.

— Я, это, малесь в шоке, — ответил Тихон, закрывая рот. — Не, все понимаю, но…

— А вот это мне не интересно. Я не стал диктовать кого выбирать в мужья Даши, не стану и в твою жизнь вмешиваться. Это ваш выбор с кем жить и с кем детей растить. Вам за этот выбор и отвечать. Я свой сам сделаю. Как уже когда-то делал.

— Я помню, как ты рассказывал, что ваши с мамой родители не одобряли брак.

— Слишком рано. Слишком зелено. Но ведь неплохо жили, — ответил Силий. — Что получилось, то получилось. Прошлое останется, но жить им все время — значит и себя похоронить. А я не могу. Они же тогда ее совсем забьют.

— Но Мируша, она же с головой не дружит.

— То ведьмой была, так теперь местной сумасшедшой стала? Вот любят люди ярлыки вешать.

Хотя людям только дай языками почесать. Нужно же объяснить почему человек думает не так, как все. Видит все иначе и отказывается унывать, поэтому и дают дикие объяснения. Ты-то в дикость не уходи.

— Дело твое. Выбор твой. Я Даше скажу…

— Надеюсь, что от вас зла не будет. Не нужно это, — предупредил Силий.

Он сказал это спокойно, но таким тоном, что Тихон сразу понял, тут спорить бесполезно. И если они пойдут против Мируши, то отец их во враги запишет. Один раз такой случай был. Тихон тогда подростком еще был и обидел мать. Невольно вырвавшееся слово получилось оскорблением. Отец тогда сразу сказал, что сам не оскорблял женщин и ему не позволит. А если тот собирается продолжать в том же духе, то может искать себе свой путь, который будет вне их семьи. Это было жестоко, но отрезвило. Или быть равным, или расходиться. Уважай меня, тогда я буду уважать тебя. На этом держалась вся их семья. Пока отец не сломался. Не отошел от них. Когда же они пытались с ним поговорить, то он попросил детей не трогать его. Они отошли в сторону. Его выбор как жить. Его жизнь. И не им диктовать свою волю. Но было тяжело видеть, как сильный человек слабеет на глазах. Теперь же он начинал походить на прежнего человека, который им был так хорошо знаком.