Мужчина без чести [СИ] - страница 7

— Хорошо, хорошо, я верю, — поспешно шепчет она, надеясь прервать эту череду пугающих и ужасающих звуков и вернуть мужу хоть и хрупкое, но спокойствие, — я верю тебе. Никакой больницы.

Они проводят в молчании ванной несколько минут. Бесконечно долгих, невероятно тяжёлых, словно бы накаченных, доверху заполненных чем-то металлическим. Белле чудится, что повсюду витает солоноватый запах крови, а прозрачная, уже очистившаяся вода вот-вот станет ярко-красной. Ей хочется уйти отсюда. До ужаса.

— Давай я принесу тебе одежду? — недюжинными усилиями совладав с собственным голосом, предлагает она Эдварду. Нежно гладит посиневшую кожу на его левой щеке, где наверняка останется большой и долго не сходящий фиолетовый синяк. Значит, опасения подтвердились? Драка? Удар в таком случае очень точный. Это не просто случайный парень в подворотне…

— Не надо, — едва слышно отзывается он, качая головой. Медленно встаёт, опираясь об её руки, и нетвёрдым шагом переступает порог душевой кабинки. Белла поднимается следом. Держится за тумбочку умывальника, боясь упасть. Не верится, что этот день мог стать таким за несколько часов. Безудержная радость — и вот оно, безудержное горе. Никогда прежде, даже в самые тяжёлые, самые беспощадные моменты их супружества она не видела мужа настолько разбитым. А то, что причину он упрямо не называл, то, что не делал никаких шагов навстречу, добивало сильнее чего-либо иного.

В их спальне хлопает дверь. Затем скрежет замка — чтобы не потревожила?

Забирая с полки полотенце и выключив душ, девушка садится на край дивана, машинально вытирая мокрые волосы. По щекам бегут уже не сдерживаемые слезы, а руки дрожат всё сильнее и сильнее. Отчаянье, недоумение и тихий ужас — вот что внутри. И ни на что иное места не остаётся.

Эдвард возвращается. С непроницаемым выражением лица, с пустыми серыми глазами, со вспухшей и посиневшей левой щекой. Засохшие корочки крови под губой и бровью выделяются на бледной коже лучше некуда. Пугают.

Правда, самое большое потрясение на сегодня настигает Беллу тогда, когда видит в руках мужа подушку — с их кровати, без сомнения — и одеяло, лежащее в шкафу наготове для новой смены белья. Он держит их весьма уверенно, если не сказать больше. Одеяло-то и вовсе прижимает к своей бежевой пижаме как последнее, что имеет.

— Иди спать, — велит ровным, лишенным любых эмоций голосом. Неживым.

— А ты?..

— Я здесь.

Белла едва ли не до крови прикусывает губу. Ей ведь не послышалось, верно? Он сам сказал…

— Ты не хочешь со мной в одной кровати?..

— Нет.

Удар под дых. Быстрый и болезненный. Отрезвляющий.

— Но почему? Я не трону тебя, если ты не захочешь, обещаю.

Ни слова, ни тон, ни вид жены, глотающей слезы, на Каллена впечатление сегодня не производят. Он выглядит так, словно происходящее вокруг, происходящее с окружающими его людьми не имеет никакого смысла, чтобы заострять на нем внимание. «Вакуум» — вот как это называется. Только вот чего не предполагала Белла, так это того, что Эдвард войдёт в него, отказавшись возвращаться обратно. Даже к ней. Даже теперь, когда плачет.

— Иди спать, — ещё раз говорит он, укладывая подушку возле противоположного от девушки подлокотника и пристраивая рядом одеяло. Садится на скрипящий диван, ероша рукой ещё мокрые волосы.

Белла встаёт — а что ей ещё остается делать? Крепко сжав губы, стиснув правую ладонь в кулак, а левой вцепившись в полотенце, уходит в спальню. На полпути ещё останавливается, чтобы оглянуться. Чтобы в очередной раз увидеть пустой и лишённый всякого смысла серый взгляд, чтобы снова разглядеть многочисленные ссадины и царапины на лице. И убедиться — теперь окончательно, — что этой ночью видеть её он вправду не желает. Тем более — в своей постели.

Полотенце находит приют на батарее возле прикроватной тумбочки. Белла плотно закрывает за собой дверь, выключает основной свет, оставляя лишь тусклый блеск одного из светильников. Садится рядом, поднося дрожащие ладони к нему — как к огню — в надежде согреться. Не может понять, что происходит. Не может отыскать объяснение. Оно словно бы рядом, кружится, летает где-то, но протяни руку — исчезает. Бесследно.