Мужчина-вамп - страница 24

Все. Предельно корректно и отстраненно-доброжелательно. Интересно, а у него сердце затрепыхалось? Борис Валевич — бывший сотрудник милиции, бывший возлюбленный искусствоведа Серафимы Нечаевой, то есть меня. Основательный мужчина с серьезными намерениями. И хотя наши отношения складывались непросто, но перспективы просматривались вполне определенные. До того момента, как я… как со мной… Да что уж там мямлить! Пока на моем горизонте не возник другой. Блестящий, богатый, умный, красивый. Короче, совершенство в мужском обличье. Нет, он не был традиционным подлецом и обманщиком. По-моему, он меня даже любил. Что вы говорите? Имел семью и двоих детей? Вот именно. Любовный роман сгорел яркой рождественской свечой. Безумный карнавал закончился. Борода у Деда Мороза оказалась накладной, а вместо конфетки на елке болтался пустой нарядный фантик. Боря тем не менее получил отставку. Сначала я сама никого не хотела видеть, зализывала раны. А затем рассудила, что возобновлять прерванные по моей вине отношения по меньшей мере безнравственно. И все-таки мы же с ним не враги? Нет, конечно. И потом, ничего личного. Я попрошу его лишь о небольшом одолжении. В память о нашей дружбе. Так я лепетала сама себе, путаясь в объяснениях и пытаясь не думать о том, как давно мы не встречались с Борисом Валевичем.

День у Алексея Михайловича Подлубняка был тяжелый. Проблемы с новым поставщиком оказались серьезнее, чем он ожидал. Заместитель не сумел их «разрулить». Пришлось вмешаться самому. Весь день ушел на мотание по городу, утомительные переговоры, оформление документов. К вечеру Подлубняк чувствовал себя совершенно измученным. По-хорошему, надо бы пересилить усталость, заглянуть в тренажерный зал. Физические упражнения и бассейн всегда взбадривали, давали новую энергию. Но сегодня тренироваться определенно не хотелось. Не хотелось!

— Алексей Михайлович, вы плохо себя чувствуете? — Матвей озабоченно глянул на хозяина, осторожно тронул машину с места.

— Устал что-то, Матюша. Крутишься, вкалываешь, а жизнь все одно сволочная, — неожиданно для себя пожаловался Подлубняк.

Парень понимающе качнул головой. Сквозь нежную кожу щек просвечивала алая кровь, большие черные глаза сосредоточенно смотрели на дорогу. Красивый! И совсем молодой. Сколько ему лет-то? Наверное, как Кире. Сердце Алексея Михайловича болезненно сжалось. Бедная девочка! Подлубняк не любил чувствовать себя виноватым, но с той минуты, как он увидел дымящиеся развалины своей дачи, его грызла и грызла совесть. Ведь если бы он мог несколько лет назад справиться со своим темным нечто, живущим внутри крепкого мужского тела, возможно, Кира была бы жива. И Лена его бы не проклинала. Что за судьба — делать всех несчастными. Почему он должен выбиваться из среднестатистического ряда обычных людей! Но ЭТО было сильнее рассудка. И когда кровь ударяла в голову, Алексей Михайлович уже не думал о последствиях. Как тогда, в тот вечер. Ах, как была Кира хороша! Невинная девочка во всей прелести пятнадцати лет. Как замечательно пахла ее кожа: свежестью и почему-то молоком. Ему бы остановиться, убежать. Но он забыл обо всем и очнулся только, когда опасная сила внутри его насытилась до отвала.

Воспоминания взволновали Подлубняка. В висках знакомо застучало. Умолкла совесть, куда-то испарилась усталость. Может быть, ему потому-то все и удается в бизнесе, что он немного не такой, как все. Чуть-чуть, самую малость. Будь он ординарным человеком, пахать бы ему на заводе инженером за гроши до самой пенсии. А эта его непохожесть — оборотная сторона удачливости, деловой смелости. И что греха таить, люди к нему тянутся. Сами хотят, чтобы он опалил их своим огнем. Так в чем же его вина?

Алексей Михайлович выпрямился на сиденье, глаза неожиданно засветились. Водитель Матвей уловил движение хозяина и бросил на него косой быстрый взгляд. Ему было хорошо знакомо такое выражение лица Подлубняка. Парень не ошибся.

— Вот что, Матюша. Домой не поедем. Поворачивай в клуб.

Взвизгнули тормоза, потом мотор взревел с новой силой. Развернувшись, автомобиль помчался в обратную сторону и скоро растворился в мощном вечернем потоке машин.