Мужчины Микки - страница 5

– Ну, понимаю. Что ты заладил.

– Воот! А я не понимал. Они ведь семь лет вместе прожили. Семь. Три года назад Джо скончался от инфаркта.

– Укатали, всё-таки, Сивку крутые горки.

– Перестань! Со своей Селестой он загнулся бы гораздо раньше. Он еще до встречи с Микки на ладан дышал, я ж говорю тебе. И дело не в нём сейчас, то есть, в нём, конечно. Понимаешь, я перед этим мальчиком виноват и перед Джоуи тоже. Ведь он мне написал письмо, ужасно трогательное, пронзительное прямо. О том, как любит этого человека, как дорожит им, как искренне желает ему счастья. Короче, это лирика, но ведь меня-то, друга своего, он просил не оставить парня, поддержать, если с ним самим что случится. Просил отнестись к нему так, как если б он был его сыном. А я? Я просто отложил письмо в сторону. Нет, вру. Не просто отложил, с раздражением, возмущенно. Дескать, как это можно, чтобы я опекал паршивца, сбившего праведного Карстена с верного пути, обобравшего его до нитки, и тому подобное. Вот втемяшилось мне в башку, что отрицательный он персонаж, и всё тут. Три года жил я спокойно после смерти Джо, про его, так сказать, вдовца ни секунды не думал. А сегодня он ко мне пришел. И знаешь, у меня как мир перевернулся. Все эти предрассудки, всё предубеждение – полная ерунда. Я не могу тебе точно сказать, что меня навело на эти мысли, но видно, вот просто видно по всему, что он говорит, и главное, как держится, как смотрит, в общем, ясно, что Джо он любил, и счастливы они были по-настоящему. И ничего-то мы, друзья, об их жизни не знаем. А могли бы знать. Мы все эти семь лет его последних могли бы быть счастливы вместе с ним. Продолжать дружить семьями, встречаться, устраивать вечеринки. И принимать его счастье как должное. А мы погрязли в своем ханжестве. Эх, что уж теперь. Дело прошлое.

– А что случилось у него? У этого, как ты сказал? Микки?

– Да, так его Джо называл. Я, к сожалению, узнал об этом только сегодня. Вообще он доктор медицины Майкл Эванс. На счет фамилии я выяснить не успел, но что-то тут не то. Он говорит, приехал из России в пятнадцать лет.

– Усыновление?

– Возможно.

– Выяснить?

– Не стоит, надеюсь, это он сам мне расскажет. Тебе задание посложнее. Постарайся узнать у своих людей в полиции, не проходит ли он у них по уголовному делу. И существует ли вообще какое-то дело, или разбирательство в связи с кончиной, или исчезновением некоего Дмитрия Ростовцева. Про этого товарища чем больше информации достанешь, тем лучше. Он приехал три года назад из какого-то Ставрополя. На каких правах здесь находился, где жил, с кем общался, не был ли, часом, связан с мафией?

– Даже так?

– Или не с мафией, может, с бандой помельче. Короче, разузнай, что сможешь. И главное где он сейчас. Хотя бы жив, или нет?

– Понятно.

– Пожалуй, всё пока. А там посмотрим. В зависимости от того, какие планы у полиции.

– Наш подопечный попал в беду?

– Пока не ясно. История, которую он рассказал, другого кого, может, и навела бы на подозрения, но я ему верю.

– Настолько же, насколько не доверял ему раньше?

– Вот именно.

– А твоя жажда искупления злую шутку с тобой не сыграет? Что у него за дела с этим русским?

Финчли поведал в общих чертах о Миккиной неудачной интрижке.

– Так. И что тебя в его истории смущает?

– Я же говорю, меня ничего.

– Хорошо, а что бы смутило кого-то другого?

– А самого тебя ничего не настораживает?

– Нет, не очень. Я как-то к нему заранее проникся и тоже склонен верить, но если придираться, то конечно, можно подумать, укокошил он своего любовника и даже знает слабые места, на которых люди прокалываются, вроде ДНК. И свидетели в клинике какие-никакие отыщутся. Глупо думать, что они прямо там развлекались, а ни одна живая душа ничего не заметила.

– Что ж они, такие скромные все?

– Подумай получше, он врач. Неужто санитарки, там всякие уборщики ему в глаза намеки будут делать? Если в его кругу не знают, это не значит, что не знает никто. И он должен это понимать. Вот ты говоришь, ему три года помощи не предлагал, но он-то тоже только теперь возник. Может, рыльце-то в пушку?

– Да, кое-что сомнительно.