Музыка лунного света - страница 7

– Я… я…

– «Я-я», – передразнил Лотар. – Отличная причина, лучше не придумаешь. «Я».

Ну почему она не сказала ему: «Я больше не хочу. Я больше не могу. Я лучше умру, чем жить с тобой дальше»?

Марианна попробовала еще раз:

– Я… я не…

Она снова запнулась. Язык у нее едва ворочался, словно ватный.

– Я хотела делать, что хочу.

Ее муж возмущенно выпрямился.

– Делать, что хочешь? Надо же. А что из этого вышло, ты понимаешь? Только посмотри на себя.

Он засмеялся. Посмотрел на медицинскую сестру, которая все еще стояла рядом и внимательно глядела на Марианну, и засмеялся, а потом с ним за компанию засмеялась и сестра, как будто они в цирке и клоун только что растянулся на арене.

Марианна почувствовала, как у нее загорелись щеки.

Лотар снова присел на край ее постели, обернувшись к ней спиной. Он внезапно замолчал.

– Когда мне позвонили, я все делал на автопилоте. За твой обед мне, конечно, пришлось заплатить. В ресторане всем плевать, хочешь ты покончить с собой или нет.

Марианна попыталась повыше подтянуть простыню, но на простыне сидел ее муж, и она лишь напрасно дергала за краешек ткани. Ей казалось, что она голая и все на нее смотрят.

– Метро работает только до половины первого. Это в столице мира! Пришлось ехать на такси. Это стоит примерно как автобус от нашего Целле до Парижа и обратно. Ясно тебе?

Лотар шумно выдохнул, словно вот-вот закричит.

– Ты вообще понимаешь, какую боль мне причинила? Хочешь, чтобы мы дальше жили как чужие люди? Чтобы я каждую ночь оставлял свет и смотрел, жива ты еще или лишила себя жизни?

– Сожалею, – выдавила из себя Марианна.

– Ах, значит, сожалеешь. А кому потом нести это бремя, а? Знаешь, как люди смотрят на мужа самоубийцы? Это ведь может всю жизнь испортить, всю. Об этом ты подумала, когда поступала, как тебе хочется? Да ты, вообще-то, хоть знаешь, чего тебе хочется?

Лотар посмотрел на свои часы, «Ролекс», и встал.

– Автобус отходит ровно в шесть. Хватит с меня, я эту комедию с тобой вместе ломать не обязан.

– А как я доберусь до дома? – услышала Марианна собственный умоляющий голос и застеснялась. Она действительно все, все потеряла, даже гордость.

– Обратную дорогу оплатит страховая касса. Завтра придет психолог, он будет тебя консультировать. Мой билет пропадет, если я не уеду с группой. Ты одна прыгаешь с моста, я один еду домой, значит, каждый делает, что хочет. Не возражаешь?

– Ты не мог бы меня обнять? – взмолилась Марианна.

Ее муж вышел, даже не взглянув в ее сторону.

Отворачиваясь, она встретилась глазами с соседкой по палате. Та смотрела на Марианну с состраданием.

– Он плохо слышит, – торопливо пояснила она, – он просто… не расслышал. Не расслышал, понимаете?

И с головой укрылась одеялом.

Ангел с голодными глазами, сестра Николетт, спустя час энергично сдернула с нее одеяло и с громким стуком поставила на прикроватный столик поднос с ужином.

Марианна ни к чему не притронулась. Жаркое напоминало раздавленного зверька, от полоски скользкого жира пахло гнилым деревом. Масло было застывшее, как камень, суп жидкий, в нем плавали три кубика моркови и одно-единственное колечко лука. Она отдала суп соседке по палате. Когда та хотела было погладить Марианну по плечу, она испуганно отпрянула.

Потом она медленно побрела по коридору, толкая свою капельницу на колесиках, придерживая коротенькую больничную рубаху, разрезанную на попе, и шлепая босыми ногами по полу. Она тащилась по коридору, пока не наткнулась на еще один, проходивший перпендикулярно к ее маршруту. На углу располагалась ординаторская.

Там работал телевизор. Николя Саркози взволнованно объяснял нации причину своего негодования, в пепельнице дымилась непотушенная сигарета. Николетт листала журнал и разворачивала пирожное.

Марианна подошла поближе и услышала музыку. Скрипки. Аккордеон. Кларнеты. Волынку. Марианна закрыла глаза, надеясь увидеть свой фильм.

Перед ее внутренним взором предстали мужчины, танцующие с красавицами. Длинный стол, дети, яблони в цвету, солнце, озаряющее море на горизонте, старинные дома из песчаника с голубыми ставнями и с тростниковыми крышами, маленькая часовня. Мужчины сдвинули шляпы на затылок. Она никогда не слышала этой песни, но ей бы очень хотелось ее сыграть. Звуки аккордеона западали ей в душу.