Музыка сфер - страница 46

Он выжидательно умолк, его глаза сияли. Он, видимо, старался подавить юное смакование своей новости. Но ведь она такая, такая волнующая!

Джонатан наконец сказал голосом, дрожавшим от гнева и нарастающей беспомощности:

— А откуда известно, что это был француз?

— Подруги девушки видели его в театре. Слышали, как он заговорил с ней. Подруги эти говорят, что сказали ей, чтобы она никуда не ходила. Они говорят, что он выглядел опасным, а она все-таки пошла, и вот… — Он затянул воображаемую петлю на собственной цыплячьей шее, высунул язык, изображая удушение. Но его клоунада оборвалась: Джонатан ударил кулаком по деревянному столу и рывком поднялся на ноги. Его рюмка со звоном опрокинулась, и по столу разлились остатки кларета. Люди оборачивались на него.

— Простите, сэр, простите, — бормотал Лакит. — Простите! — Он пятился, вытаращив глаза.

С огромным усилием Джонатан взял себя в руки. Он снова сел, но его кулаки оставались сжатыми. Он сказал:

— Ты узнал что-нибудь еще?

— Да нет, сэр, — пробормотал Лакит, сдвигая стул так, чтобы пролитое Джонатаном вино не накапало ему на панталоны. — Нет! Погодите… было кое-что еще. Монеты…

— Что за монеты? — Голос Джонатана стал тише, оставаясь не менее опасным.

— Их… их нашли рядом с девушкой из оперы. В канаве. Два констебля нашли ее вместе, понимаете, так что ни тот, ни другой не мог прикарманить их потихоньку. Монеты французские, сэр, четыре золотые монеты. Констебли их назвали как-то не по-нашему… Луидор. Вот-вот.

— Француз заплатил ей золотом? — недоверчиво спросил Джонатан.

— Да, сэр. Клянусь, они так и сказали, — ответил Лакит убежденно. — Плата, что же еще. Но почему заплатить ей так много, а потом убить?

— Не знаю, — сказал Джонатан. — Я не знаю. — Он встал, предоставив Лакиту провожать его взглядом, пока он проталкивался между посетителями кофейни, а потом вышел через дверь на Стрэнд. Ночной воздух охладил его лицо. Глубоко вздохнув, он уставился в черное лондонское небо.

Ротье. Убийцей был, конечно, Ротье. Ему нужны улики против этого доктора, такие улики, какие никто, даже самый влиятельный из власть имущих, не сможет проигнорировать. Подняв воротник сюртука, потому что снова накрапывал дождь, он направился по оживленной улице в сторону Пьяццы и Друри-лейна.

На углу Генриетта-стрит он остановился и посмотрел назад, проверяя, прежде чем перейти на ту сторону, что ему не угрожает приближающаяся карета. И в это мгновение ему почудилось, будто кто-то ярдах в десяти позади него тоже остановился. Но этот человек, кем бы он ни был, отступил назад в сумрак так поспешно, что Джонатан спросил себя, не померещилось ли ему это. Ощущая напряжение в спине, он перешел улицу и зашагал на этот раз медленнее и вновь оглянулся на Рассел-стрит.

Но теперь он никого не увидел.

Причина или соотношение всего, что мы уже узнали, не таковы, какими они будут, когда мы узнаем больше.

УИЛЬЯМ БЛЕЙК. «Природной религии не существует» (ок. 1788)

Сэмуэл Крисп, управляющий театра «Друри-Лейн», был очень доволен жизнью. Нынче вечером мадам Оттолин, совсем оправившись от временного недомогания, позволившего Джорджиане заменить ее на сцене, снова пела перед битком набитым залом. А если некоторые зрители явились подивиться тому, что Джорджиана, вчерашняя злополучная Эвридика, претерпела прискорбную гибель от рук неизвестного, что же, это их дело. Сэмуэл Крисп не видел, чем их деньги хуже других.

Теперь театр опустел. Музыканты в изношенной одежде забрали свои инструменты, как всегда ворча на свое жалованье, разошлись по домам. В зале воцарилась тишина, если не считать звука их шагов и шороха мышей. Все свечи были погашены, кроме той, которой он светил себе, направляясь в свою уборную, где его ждала мадам Оттолин.

Она была нежным послушным созданием, пусть ей уже почти исполнилось тридцать, что на его вкус было чуть-чуть старовато. Ну, во всяком случае, она всегда оставалась положенно благодарной ему за помощь в ее карьере. Теперь она позволила ему сесть и смотреть, как она расшнуровывает свое платье и кладет его на пол. Ее груди все еще сохраняли свою форму благодаря корсету, который она носила, чтобы поднимать их. Время от времени, бросая на него взгляд, который обещал многое на предстоящую ночь, она встала перед зеркалом и принялась расчесывать щеткой свои длинные волосы. Настоящее ее имя было Сара Миггс. Среди пяти советов, которые дал ей Сэмуэл, был совет взять звонкое иностранное имя, и она ему последовала. Она всегда следовала его советам. Не то что Джорджиана.