Музыка сфер - страница 53
Александр оторвал взгляд от ее лица, перевел его туда, куда она указывала, и увидел, что его маленькую модель Юпитера с четырьмя лунами она поставила на столик сандалового дерева рядом с ними. После посещения мастерской Персиваля три дня назад Александр до глубокой ночи засиживался, чтобы завершить эту миниатюрную модель, движимую часовым механизмом. Дэниэль встревоженно приносил ему чашку за чашкой душистого кофе, чтобы он не уснул за работой, а подушечки его пальцев от полировки были натерты чуть не до крови, и глаза у него разбаливались от усилий достичь совершенства. Но теперь модель выглядела безупречной даже на его собственный взыскательный взгляд.
Наконец он сказал на родном языке хозяйки дома:
— Самое меньшее, чего вы заслуживаете, мадам. Я наслышан о вашей репутации и репутации ваших друзей как наблюдателей небес и хотел принести дань моего уважения. Язык мой слаб, перо еще слабее, вот я и решил прислать вам эту маленькую игрушку в надежде, что она вас позабавит.
— Так скромно! — сказала она, а ее карие глаза танцевали под изогнутыми выразительными бровями. — Столь скромный и все же такой красноречивый, такой все знающий и умеющий! — Она наклонилась над моделью и повернула ключик, который по просьбе Александра изготовил Персиваль. Четыре луны — Ио, Европа, Ганимед и Каллисто — закружили вокруг своей родительской планеты в медленном эллиптическом танце. — Да, эта игрушка, как вы ее назвали, радовала меня часами, и моего брата Гая тоже. Понимаете, иногда мы называем моего брата Ганимедом в честь ярчайшей из лун Юпитера. А он называет меня Ио, возлюбленной Зевса… Неужели вы это знали и потому сделали эту модель? И мы вместе забавлялись, намечая капризные пути наших маленьких лун, таких близких друг другу, но обреченных судьбой никогда не встречаться… — Она умолкла (ее глаза на мгновение показались Александру слишком блестящими), а затем продолжала: — Мне кажется, вы слишком скромны, мосье Уилмот, во всем, что касается ваших талантов. В своем письме вы упомянули, что тоже ищите исчезнувшую планету Тициуса. Скажите мне, молю вас, насколько вы продвинулись?
Их окружили другие гости, но Александру в эту минуту они представлялись бесплотными, эфемерными.
— Мадам, — сказал он, — как и многие другие, я некоторое время изучал вычисления Тициуса. Я был далеко от Англии, когда Гершель совершил свое великое открытие. Но никогда не забуду, что я почувствовал, едва по возвращении узнал, что его новая планета оказалась именно там, где, по предсказанию Тициуса, ее и следовало искать.
— И что вы почувствовали, мосье Уилмот? — спросила она негромко.
— Я не мог спать, — ответил он просто, — не мог думать ни о чем другом. Весь день я сидел над своими выкладками и ночь за ночью смотрел в небо, ища исчезнувшую планету.
— Да, — прошептала мадам де Монпелье. — Селену.
— Селену? — Он растерялся, подумав, что она говорит о луне. Но она поглядела на него с улыбкой и объяснила:
— Селена — это имя, которое мы дали нашей пропавшей звезде в честь богини Луны, сестры зари. Вы же знаете историю о том, как она возлагала цветы на тело своего спящего любовника Эндимиона и завораживала его музыкой своего голоса. — Она закрыла глаза, начала что-то тихо напевать, но тут же оборвала еле слышную мелодию и положила руку на его локоть. — Вы когда-нибудь видели ее, мосье Уилмот? Видели Селену?
Он заколебался, смущенный ее близостью, теплотой ее пальцев на его рукаве, ее странным напевом. Наконец он сказал:
— Да, да, мне кажется, что я…
— Прошу вас, расскажите мне.
Александр смущенно прокашлялся.
— Случилось это почти два года назад в созвездии Рыб. — Он замялся, заметив, что она смотрит на него с почти болезненной жадностью. — Я видел ее две ночи подряд, — продолжал он, — но затем небо надолго заволокли тучи, и я не сумел снова ее отыскать.
— А! — Она понурила голову. — Но она была? Вы уверены?
— Я убежден, что это было небесное тело, которое вы называете «Селена», — ответил он тихо. — Но с тех пор мое зрение ухудшилось, мадам, притом в те дни я пользовался более сильным телескопом. И больше я не видел исчезнувшую звезду. — Он с новой горечью вспомнил, как вынужден был продать свой прежний отражатель, чтобы уплатить долг шантажистам.