Мы-курги - страница 22

Форма одежды у мужчин в этот день парадная. Традиционная купья с неизменными одикатти и пичекатти. Головной платок или тюрбан. Весь арсенал доставляется в центральный зал, где мужская часть окки принимает участие в его чистке, полировке и, если надо, в починке. Божество в день праздника должно быть чистым — это ясно всем. После того как оружие приведено в порядок, его помещают вновь в канникомбре перед зажженной священной лампой. Затем кладут цветы и мажут оружие молитвенной пастой. Глава семьи читает молитву. В этой молитве он вспоминает о предках, кому когда-то принадлежали эти мечи, сабли и кинжалы. Он восхваляет крепость руки этих предков и просит у них того же для потомков. Это общий ритуал и общая молитва для всего оружия без всякого различия. Более частный момент наступает после легкого пира с вином и жареной свининой. В этом частном моменте явное предпочтение отдается огнестрельному оружию. Мужчины выстраиваются перед этим оружием, как солдаты перед арсеналом. Каждая винтовка, каждое ружье имеют здесь своего хозяина. Казалось бы, чего проще — бери свое ружье и уходи по своим воинственным делам. Но ритуал есть ритуал. И он должен соблюдаться. Право первым взять свое ружье имеет только старший мужчина. И это опять-таки не просто. Ружье он должен получить из рук главы семьи, взять его обеими руками и выслушать речь следующего содержания. Речь, кстати, относится ко всем мужчинам. «Если ты, — говорит глава, — встретишь тигра или кабана, сойди с их пути. Без нужды не наживай врага. Но если встретишь врага лицом к лицу, не сходи с его пути.

Помогай друзьям. Не вызывай недовольства раджи и не забывай бога». Речь эта традиционна и является своеобразным кодексом рыцарской чести. Раджи в Курге давно нет, но его все равно упоминают, иначе речь будет неполной.

После того как старший мужчина получил свое; ружье, остальные члены семьи могут взять свои.

С ружьями курги, вновь ставшие воинами, направляются за деревню в специальное место. Там начинаются мужские соревнования. Стрельба в цель, бег, прыжки, поднятие тяжести. Праздник завершается коллективной охотой. Здесь тоже свои правила. Тому, кто убил животное, достается его голова и нога. Остальное делится поровну между охотниками.

Праздник оружия знаменует начало охотничьего сезона. Но выстрелы в Курге гремят круглый год. Они очень разные, эти выстрелы. Одни несут счастье, другие — горе. Одни извещают о новой жизни, другие — о смерти.

— Разрешите представиться, — сказал он. — Би Кей Манданна.

И лихо щелкнул каблуками, как будто на нем были офицерские сапоги со шпорами, а не поношенные и стоптанные ботинки. И это английское «Би Кей» тоже не вязалось со старой выцветшей купьей, которая висела на его худой долговязой фигуре, как на вешалке. Сзади кто-то непочтительно хихикнул и издевательски повторил «Би Кей». Манданна обернулся и сделал выпад в сторону насмешника, как будто у него в руках был не потрепанный зонтик, а боевая сабля.

— Извольте замолкнуть! — громко и торжественно сказал он.

— Би Кей! — снова дразняще повторили, но уже и другой стороне.

— Вы мне за это ответите! — возвысил голос Манданна и подкрутил щегольские усы, украшавшие его длинноносую физиономию.

В ответ засмеялись.

— Мадам! — вновь повернулся он ко мне. — Не обращайте внимания. Это просто невоспитанные люди.

Так я познакомилась с Би Кей Манданной на свадьбе в Меркаре. Пожалуй, из всех собравшихся он был самой величественной фигурой. И эта фигура, резко отличавшаяся от остальных, сразу низводила этих остальных на уровень ничем не примечательных обывателей.

Манданна с достоинством нес свое тощее тело сквозь толпу родственников, он с кем-то сниходительно раскланивался, кому-то посылал великодушные полуулыбки. Но было в его поведении какое-то странное несоответствие. Сначала я не поняла, в чем дело. И только некоторое время спустя догадалась. Приветствовал и улыбался только Манданна. Остальные этого или не делали или буркали что-то в ответ. Манданна был похож на актера, разыгрывавшего сцену с воображаемыми собеседниками.