Мы, монстры. Книга 1: Башня - страница 19

Перед глазами окончательно потемнело. Волк не остановился — вел его вперед. А потом мотнул головой, стряхивая руку. Йен отпустил, попытался сделать шаг и тут же рухнул, схватившись за что-то. Как оказалось — устланную жесткими шкурами лавку. Медленно заполз на нее, закрыл глаза. Почувствовал, как его укрывают чем-то тяжелым и теплым.

***

За окном выли волки, им подпевала мет?ель. И больше не кричали люди.

Он пришел в себя, когда все стихло.

***

Открыл глаза и уста?вился перед собой. И тут же увидел нависшую над ним белоснежную морду.

— Если вы насчет шкур, — чуть слышно прохрипел Йен, — то ошиблись поколением. Это к папе...

Волк наклонил голову набок. Совсем не по-волчьи, по-собачьи, и Йен медленно сел. Пошевелил пальцами. Как ни странно, пальцы шевелились нормально. Он вообще чувствовал себя на удивление нормально. Отвратительно нормально. Хотелось лежать в бреду и ничего не видеть, не слышать, не знать. Но мыслил он ясно, тело было послушным и даже не подумало заболеть.

“Чихни хоть что ли...” — сердито подумал Йен. Вновь уставился на волка. Тот ждал. У его лап на полу лежал ворох одежды.

— Тряпок принес, — пробормотал Йен, осторожно разгреб ногой принесенные вещи. Вещи были влажными, и Йену не хотелось думать, от растаявшего ли снега или от чего-то другого. — Молодец. Хорошие тряпки. Грязные. Рэю бы понравились.

И осторожно натянул на себя рубаху, несколько пар штанов, кожаную куртку, на нее набросил нечто, похожее на меховую накидку, видавшую виды, облезлую и грязную. Ноги сунул в сапоги. Те оказались порванными в нескольких местах по нижнему шву, но Йен сейчас был не в той ситуации, чтобы перебирать.

Поднялся, постоял, привычным жестом сунул руки в карманы — благо, в куртке нашлись. Сначала осторожно и неуверенно, а потом — решительно, быстро двинулся к выходу. Вышел за дверь, свернул к забору, стараясь не смотреть по сторонам. Зачем? И без того ясно, что означает мертвая тишина вокруг: битва окончена. Рядом с ним волки, а не люди — очевидно, кто вышел победителем.

А во всем теле — странная, непривычная легкость. И ухмылка почему-то прорывается наружу. Будто не волки сейчас победили — он сам. Будто не волки отомстили неудавшимся убийцам — он сам.

А что женщины, что дети...

Так ни отца, ни Рэя рядом нет, никто не упрекнет. Нет больше никаких запретов. И дышать — хорошо. И идти — легко.

Йен легко перемахнул забор.

Теперь — куда?

Волки перепрыгнул следом, и Йен обернулс?я к ним. И даже узнал среди них того, что принес ему одежду. ?Но теперь уже другой, покрупнее, вышел вперед, прошел мимо и обернулся. Сделал еще пару шагов и обернулся снова: звал за собой. И этот уже на собаку был похож гораздо меньше. В нем была дикая сила и грация, он прекрасно осознавал свою мощь и превосходство, но почему-то не бросался на Йена и не уходил в лес. Ждал.

— Дался я вам... — пробормотал Йен.

Покосился на того, который сидел с ним, пока он был в отключке, будто совета хотел спросить: идти за этим здоровяком или как? Волк ничего не ответил, и Йен пошел. А остальные — прыгнули в стороны и тут же растаяли, рассыпались снежной метелью. Призраки даарских гор.

Йен обернулся через плечо — и увидел позади лишь белую пустошь. И забор селения уже не был виден среди метели. Будто и не было всего этого. Очередная сцена из сна, которая забудется через мгновение. Растает в памяти, как уже растаяла в снегах.

“Хоть последнего волка не потеряй, — мрачно сказал себе Йен. — Сон или нет, но давай, выживай. Иди за ним”.

Он старался не думать обо всем, что происходит. Он знал, что не готов сейчас мыслить трезво, потому предпочел не мыслить вообще и снова принялся бормотать себе под нос считалку.

— Шел охотник на скалу,

Поднял черную стрелу.

Раз и два — враги убиты.

Три-четыре — волки сыты.

Пять и шесть — убил волков,

Семь и восемь — жив-здоров.

Девять, десять — тебя повесить...

Волк несколько раз оборачивался, будто раздумывал, не съесть ли его вместе с его считалкой, но не ел. Шел вперед, и Йен ?шагал за ним. Лишь когда лес стал редеть, вдали показались ?знакомые очертания скал, но волк свернул — к приземистой горе Щит, низкой, плоской и поросшей непроходимой чащей, Йен остановился и решительно сказал: