Мы не сеем колючек - страница 15

Боясь опоздать к выносу тела, во двор сбегались ребятишки. За ними тянулись взрослые. Кое-кто вошел в дом, другие ждали во дворе. Горестно вздыхая, перебирали четки. Из окон слышались громкие рыдания. Тетка Атува схватила Сейиду за руку и потащила прочь. «Пойдем, дочка, пойдем!» — приговаривала ока сквозь слезы. Но девочка не двинулась с места. Если она могла присутствовать на похоронах чужих людей, почему же нельзя проводить собственного отца?

Чувство тоски и отчаяния переполняло Сейиду. Подойти бы к гробу, встряхнуть отца за плечи, разбудить от страшного сна. Или просто прильнуть к его груди, как в те редкие счастливые минуты, когда он подхватывал ее на руки и ласково обнимал.

— Пойдем, доченька, — уговаривала Атува, — пойдем к нам домой. Не надо тебе здесь оставаться. Зейнаб, — позвала она дочь, — проводи Сейиду.

Но Сейида неотрывно смотрела на лестницу. Пустой гроб потащили наверх. Рыдания усилились. Раздался стук молотка — и все стихло. Прошло несколько минут… Слышались приглушенные голоса — читали молитву. Наконец с лестницы донеслись тяжелые мерные шаги. Все соседи высыпали во двор. Вынесли гроб, завернутый в цветастую материю. Народу все прибывало. Бахнаси напустился на ребятишек:

— А ну, марш отсюда! Это вам не свадьба!

Так бывало на всех похоронах. Даже в печали взрослые щедры на подзатыльники и затрещины.

Процессия двинулась. Соседи потянулись за гробом. Мужчины плакали тихо, женщины причитали в голос, перечисляя достоинства покойного: такой уж был добрый, тихий, приветливый, за всю жизнь мухи не обидел. Какой смысл в этих причитаниях? Отец их не услышит…

Процессия быстро удалялась. Сейида порывалась пойти следом, но ее остановили.

— Тебе лучше этого не видеть, — ласково сказала Атува.

Вот и унесли твоего отца, Сейида. Никогда не придет он домой, и нет такого пути на земле, который ведет к нему. Теперь ты одна в целом мире. Бедная девочка.

Сейида поселилась у Бараи — хозяин типографии выполнил последнюю просьбу своего друга и работника. Мачеха не протестовала — что ей до сироты? А вскоре Даляль и вовсе куда-то исчезла. Объявившиеся было на похоронах родственники, выяснив, что никакого наследства не предвидится, быстро удалились, даже не сказав обычных в таких случаях слов сочувствия. Они тут же забыли о Сейиде.

Итак, девочка поселилась в доме Бараи, а вернее, в доме госпожи Бараи, ибо она была здесь нераздельной правительницей. За чертой ее владений Сейида потеряла последние остатки свободы. Раньше ей удавалось иногда и поспать подольше, и поиграть со сверстниками, и побродить по улицам. Может, кому-то эти радости покажутся чересчур уж маленькими, но теперь она и этого лишилась.

Смерть отца все еще отзывалась в сердце Сейиды острой, незатихающей болью. Жалостливое отношение окружающих еще больше растравляло ее душу; она боялась каждой встречи со знакомыми, боялась поднять глаза, чтобы не встретить слезливый, сожалеющий взгляд. Однако вскоре и этого не стало. Соседи, занятые своими делами, сначала перестали подходить к сироте, а потом словно и вовсе забыли о ее существовании. Все, кроме ее новой хозяйки, госпожи Бараи, которой было просто невыгодно забывать о Сейиде, когда в доме столько работы. Ни о каком свободном времени теперь не могло быть и речи. Если Бараи взял сироту, выполняя обет, данный умирающему, то Умм Аббас никакого обета не давала и не считала себя обязанной заботиться о ней просто так, за здорово живешь. Она постоянно твердила сироте, что Сейида должна трудом зарабатывать себе на пропитание. Сейида, которая и раньше-то не видела дарового хлеба, не могла даже вообразить себе, что этот хлеб так горек. Девочка работала с раннего утра до поздней ночи, а доставались ей только объедки с хозяйского стола. А что поделаешь, куда подашься? На всей земле не было для нее другого прибежища.

Проходили дни, и жизненные тяготы, заботы о хлебе насущном все больше заглушали в сердце Сейиды боль утраты. Однажды утром ее разбудил чувствительный пинок в спину. Подскочив, на тощем тюфячке, валявшемся на полу кухни, девочка увидела над собой крупную костистую фигуру хозяйки.