Мы не сеем колючек - страница 16

— Хватит дрыхнуть! Тебя что, каждый день будить надо, сама встать не можешь?! А ну, поднимайся! Возьми миску — и живо в лавку к Мансуру, купи бобов на пиастр!

Девочка замешкалась спросонья, но хозяйка схватила ее за волосы и потащила. Остатки сна мигом слетели с Сейиды. Она испуганно вытянулась перед хозяйкой, а та все не унималась:

— Поворачивайся, лентяйка! В последний раз тебя бужу. А сейчас беги в лавку и не вздумай задерживаться!..

Утро едва началось. Все в доме еще спали. Сейида хотела было надеть шлепанцы, стоявшие возле двери в кухню, но хозяйка нетерпеливо подтолкнула ее к выходу.

— Сбегаешь и так, не сотрешь пяток! Они у тебя не серебряные.

Это верно, не было у Сейиды серебряных пяток, но дома она привыкла обуваться — даже мачеха не заставляла ее ходить босой.

В тупичке никого не было, кроме уборщика Абду, который только что закончил подметать мостовую и поливал площадку перед типографией.

— Доброе утро, Сейида! — весело встретил он девочку.

— Здравствуйте, дядя Абду!

— Что это ты в такую рань поднялась?

— Бобов купить.

— А разве Аббас не мог сбегать? Или у него есть дела поважнее?

— Он еще спит.

— Вот бездельник! Учиться не хочет, работать в типографии тоже! А все мать балует. Отец пальцем боится тронуть этого оболтуса. Упокой душу Габера! Всю типографию тащил на своих плечах. Бараи в жизни не найти такого работника.

Сейида добежала до улицы эс-Садд. Почти все лавки были еще закрыты. Хозяева только начинали прибирать возле дверей. Мясник Хазин вытаскивал из холодильника куски баранины и подвешивал их на крючки. Перед входом остановился чудаковатый прохожий, обросший бородой, в странном колпаке и с кадилом в руках. Размахивая кадилом, он гнусавил что-то и стоял у лавки до тех пор, пока мясник не бросил ему несколько миллимов.

— Ступай, шейх Митвалли, хватит с тебя!

Мануфактурная лавка, заведение парикмахера Махмуда, зеленная Абдурабба, вокруг которой громоздились пустые корзину и деревянные ящики, еще были закрыты ставнями. И лишь Али уже хлопотал у своей передвижной кухни. Он отрывал маленькие куски от большого кома теста, раскатывал их и бросал в кипящее масло. Сейида приостановилась. Одно удовольствие смотреть за ловкими руками Али, когда он делает свои пончики. И такие они аппетитные, просто слюнки текут. Но ведь каждый пончик стоит целый пиастр… Остается только смотреть — откуда возьмешь эдакие деньги? Накопить по миллиму? Но кругом столько соблазнов: леденцы, семечки, земляные орехи… Да и это теперь не для нее. Отец, бывало, подбрасывал ей монетку-другую. А нынче кто расщедрится? Может быть, Бараи, если его попросить? Как-то неловко… А уж хозяйке никогда и в голову не придет подарить монетку сироте. Сегодня ее отношение к Сейиде проявилось особенно ярко: пнула ногой, отругала, оттаскала за волосы — где уж ждать от нее добра! Аббас был куда снисходительнее, но и от него Сейида не видела особой щедрости. Наследник Бараи вообще не отличался широтой души. Только все время требовал от родителей не одно, так другое.

Да и не нужно ей от них ничего! Лишь бы оставляли ее в покое хоть на часок в день: она бы сбегала на старый двор, увиделась с Зейнаб, поиграла с девчонками. А то живет словно в заключении. Только и видит уборку да стирку, а в лучшем случае — хозяйских гостей, которые болтают о делах, совсем неизвестных Сейиде.

Тем временем Али вытащил первую порцию готовых пончиков. Когда же ей удастся отведать хоть один?! Похоже, что никогда, — на хозяйку нечего рассчитывать, та уж не раздобрится.

Госпожа Бараи не баловала девочку разнообразием еды — похлебка на завтрак, похлебка на обед и похлебка на ужин. Ела она из почерневшей миски, о первоначальном виде которой можно было только гадать по остаткам эмали. Обшарпанная посудина накрывалась черствой лепешкой, которую сама Сейида покупала на базаре за полцены. Иногда в похлебке попадались вареные жилы или ошметки мяса, принесенные из лавки Хазина в качестве бесплатного приложения к настоящим покупкам. Мясник сгребал жалкие кусочки, оставшиеся после разделки туш, добавлял несколько белых жил, небрежно заворачивал в бумагу и протягивал Сейиде: «Возьми для кошки». Словом, пироги или какое-нибудь другое лакомство, которым Сейида время от времени баловалась дома: рыба, головизна, суджук, — были теперь не про нее. А о плове она и думать забыла.