Мы отстаивали Севастополь - страница 10
— Думаю, командир, будет лучше так: поручу я Александру Митрофановичу всю организационно-партийную работу, а сам пойду в подразделения. Уж больно не люблю я сидеть в канцелярии.
Теперь мы видимся редко. Комиссар готов и дневать, и ночевать в ротах.
Особая привязанность у него к разведчикам, артиллеристам и минометчикам. Не оставляет он без внимания и тылы бригады. Наш хозяйственник Будяков и военврач Марманштейн находятся под постоянным «обстрелом» комиссара.
Краснофлотцы быстро узнали неспокойного военкома. Ехлаков любит появляться неожиданно. Войдет в окоп стрелкового взвода. Одет он, как и бойцы, и его первое время никто не замечает. Оглядит все, послушает разговоры да как крикнет:
— В ружье!
Встрепенутся матросы, схватят винтовки. — и к брустверу. Тогда Ехлаков подходит к ним, здоровается и начинает расспрашивать каждого о его обязанностях. Дотошно вдается во все подробности, а потом соберет всех в кружок и начинает беседу. Вспомнит что-нибудь интересное [22] из своей боевой жизни, познакомит с последними событиями на фронтах и в тылу. Не упустит случая еще и еще раз напомнить бойцам о долге, об ответственности перед Родиной. И тут же разузнает, как у матросов с питанием, обмундированием, нет ли каких жалоб.
Однажды довелось мне услышать такой разговор между краснофлотцами:
— Ну и комиссар у нас, дотошный. Интересно, он и в бою будет такой же?
— А как же! Сразу видать: боевой. Не зря орден Красного Знамени получил. Говорят, на Хасане здорово японца лупил из танка.
— Сибиряки, брат, все такие, — отзывается кто-то, наверняка сибиряк.
— А почему только сибиряки? А командир нашей роты Амиркан Агеев? Он в храбрости никому не уступит.
— Тут, брат, дело не в том — сибиряк или тверяк, русский или азербайджанец. Важно, чтобы настоящий, советский человек был. А комиссар — он именно такой.
Умеет наш комиссар затронуть душу каждого. Проведал он, например, что в стрелковом взводе, расположившемся на высоте Азис-Оба, недружно живут русские и грузины. Раздоры происходят по пустякам. Грузины считают, что командир взвода дает им задание больше и грунт выбирает хуже, а русские считают, наоборот, себя обиженными.
Комиссар захватил с собой баяниста из музыкантского взвода и отправился на Азис-Оба. На высоте он застал такую картину: работы приостановлены, человек двенадцать грузин сидят по одну сторону окопа, русские, тоже сбившись в кучку, — по другую. И те и другие как воды в рот набрали. Командир взвода стоит в «нейтральной полосе», растерянный, не знает, что делать.
Ехлаков приблизился и громко поздоровался. Матросы поднялись, ответили вяло, вразнобой.
Но военком будто ничего не замечает. Дружески улыбается, сверкая ровными белыми зубами:
— Молодцы товарищи, спасибо!..
За что спасибо? Матросы недоуменно переглядываются. Им явно не по себе. Издевается над ними комиссар? А тот по-прежнему невозмутим. Предлагает:
— Садись, товарищи, закуривай!
Все смущенно садятся. Ждут: что же дальше? [23]
Но тут приносят термосы. Дежурный подает команду:
— Бачковым получить обед!
— Оказывается, вы обедать собрались, — говорит комиссар. — А я то все ломал голову, почему люди не работают?
Пахнуло свежим борщом. В полных бачках, подернутых янтарным жиром, плавают красные помидоры, зеленый болгарский перец. На второе — жирный бараний плов.
Матросы едят и кока похваливают. Комиссар тоже обедает вместе с ними. А когда стали раздавать компот, за кустами послышались звуки баяна. Баянист, как бы пробуя, наигрывает то «Сулико», то «Барыню».
Матросы понемногу веселеют. Начинают перебрасываться шутками. А комиссар, осмотревшись, выбрал небольшую полянку среди кустов, прошел туда и скомандовал:
— Взвод, ко мне!
Когда его окружили матросы, Ехлаков, улыбаясь, объявил:
— Товарищи! К нам приехала большая бригада артистов. Миша, выходи.
Из-за кустов показывается баянист, выходит на середину круга. Все смотрят по сторонам: где же другие артисты? Но комиссар уже объявляет:
— Итак, первым номером программы...
Баянист лихо перебирает лады. Комиссар первым затягивает припев:
Играй, мой баян,
И скажи всем друзьям,