Мы отстаивали Севастополь - страница 63
— Вижу. вижу... И вы все наблюдайте внимательно. Кто-то в юбке действительно подходит к домику с красной крышей. И на голове платок. А посмотрите-ка, как взмахивает руками эта женщина.
— Словно солдат марширует, — замечает один из наблюдателей.
— Как пруссак, — поправляю я. — Вот тебе, Саша, и свадьба с маскарадом. Видите, перед домиком открытая местность, и немцы решили преодолевать этот участок под видом женщин, жительниц деревни, в расчете на то, что мы не посмеем обстреливать своих соотечественников. Лейтенант, передайте на минометную батарею: открыть огонь по этому дому. Сейчас мы сыграем музыку на этой свадьбе. [140]
Огонь 120-миллиметровых минометов последовал через минуту. Из домика выбежало с десяток переодетых фашистов. На бегу они теряли женские юбки, спотыкались и, настигнутые осколками мин, далеко не ушли.
Довольные, возвращаемся с наблюдательного пункта. День клонится к вечеру, в сумерках можно идти свободнее, не озираясь, без каски. Федоров уже так не беспокоится, как утром, и идет, напевая какую-то песенку. По пути заходим на минометную батарею, которая обстреляла дом с ряжеными фашистами. Я рассказываю минометчикам о подробностях «маскарада» и за меткую стрельбу объявляю благодарность всему личному составу батареи.
Привет Большой земли
У нас гости — писатели Леонид Соболев и Сергей Алымов. Моряки знают капитана 2 ранга Соболева по роману «Капитальный ремонт» и прекрасным рассказам о людях флота, поэта Алымова — по его песням, которые поет вся страна. Но видим мы этих известных людей впервые. Мне позвонил дивизионный комиссар Н. М. Кулаков:
— Смотри не пускай писателей на передовую, не подвергай опасности. Головой отвечаешь за них, помни!
Встречаем гостей на нашем тыловом командном пункте на Максимовой даче, угощаем обедом, ведем разговоры. Ехлаков все свое красноречие в ход пустил: записывай его — на целую повесть, на поэму хватит. Предлагает разведчиков вызвать: они еще больше разных историй вспомнят. Писатели — оба высокие, крепкие, одетые по-фронтовому во все защитное, в касках — слушают, посмеиваются. Леонид Сергеевич Соболев спрашивает Ехлакова:
— Как вы думаете, комиссар, для того мы из Москвы добирались в осажденный город, чтобы в тылу сидеть и байки слушать? Нет, друзья, нам все своими глазами надо увидеть, почувствовать, чем люди здесь живут, посмотреть, слышите, посмотреть, а не только послушать, как они воюют. Так что ведите нас в окопы.
Даже изобретательный Ехлаков не нашелся, что ответить. Теребит свои много недель не стриженные космы и на меня украдкой косится. А Соболев нахлобучил понадежнее каску на голову и направляется к двери. [141]
— Товарищ командир, — говорит он мне, — дайте нам человека знающего, пусть проводит на передовую.
Что тут поделаешь? Повезли мы их на Федюхины высоты. Показываем нашу достопримечательность — батарею из четырех трехдюймовых пушек образца 1900 года. Пушки стоят замаскированные на открытой позиции. Соболев и Алымов обошли их, осмотрели, пощупали. Вижу, заинтересовались, не оторвать их от наших «старушек». Решил продемонстрировать эти орудия в действии. Вызываю расчеты, отдыхавшие в землянках поблизости. Объявив боевую тревогу, указываю цель — только что обнаруженный немецкий дзот. Отпускаю десять снарядов.
Артиллеристы сбрасывают с орудий маскировку — заснеженные ветки. Две пушки наводятся в цель.
— Огонь!
Оглушительно ахнуло одно, потом другое орудие. После каждого выстрела пушка прыгает на своих высоченных колесах. Наводчик и заряжающий тотчас же возвращают ее на место, поправляют наводку, вгоняют в казенник новый снаряд. Взмах руки — и опять гремит выстрел.
Пожилой артиллерист, зарядив пушку, любовно гладит ее:
— Не подведи, ровесница! Поддай-ка Гитлеру в печенку, Антонеске в селезенку!
Писатели наблюдают за падением снарядов. Вокруг вражеского дзота поднимаются столбы дыма и пыли. Алымов в азарте машет руками, подбадривает артиллеристов:
— Дружней, дружней, ребята! Кажется, в самую точку попали!
Когда все десять снарядов были выпущены, командир огневого взвода командует:
— В укрытие, бегом!