Мы с Витькой - страница 8

Василий Никанорович сделал несколько взмахов руками, как на зарядке, и со смаком произнес:

— Эх, до чего же хорошо здесь! Воздух-то какой! Благодать!

Но я не разделяю его восхищения. Сейчас я отдал бы многое, чтобы очутиться в Москве, в своей комнате, под теплым одеялом и на мягкой подушке. Смотрю на Витьку. Его тоже выламывает, он то и дело тянется и зевает.

— Сам городок отсюда километрах в полутора, на западной стороне реки, — сказал дядя Вася, показывая рукой на темнеющую кромку леса. — Мне туда так и так надо заходить, а вам лишний крюк совсем делать незачем. Наша деревня Еремово находится в противоположной стороне.

И дядя Вася показал на восток, где над горизонтом все больше светлело небо.

— Вы обратно через станцию пойдете? — быстро сообразил я, решив немного вздремнуть где-нибудь здесь, на станции, пока дядя Вася ходит в город.

— Речь идет не обо мне, о вас. Я из города пойду прямой дорогой, а вам нечего зря время терять — отсюда и валяйте напрямик.

Василий Никанорович по-деловому произвел расчет: четырнадцать километров пути до Еремова, по четыре километра в час, — три с половиной часа; два привала, малый — пятнадцать минут, большой — полчаса, — сорок пять минут. Он еще посмотрел на часы и, что-то подсчитав в уме, добавил:

— Я вас точненько на последнем километре догоню. У меня ноги тренированные.

Он уже совсем собрался уходить, но вдруг вспомнил:

— У вас рюкзаки не сильно наполнены, а тренироваться лучше с большим грузом. Да и мне неудобно с двумя местами. Давайте вот эту стопку книг разделим на три части. Я свою как-нибудь заложу в чемодан, а вы — по рюкзакам.

Пришлось и на это согласиться. Пока мы запихивали книги, я тоскливо обдумывал наше положение. Витька, видимо тоже мучительно искавший выхода, обратился к дяде Васе:

— А как же мы пойдем? Ведь дороги-то не знаем.

— Как это не знаете? — удивился тот. — А карта, а компас?

Мы стояли молча. О том, как пользоваться картой и компасом, мы имели весьма смутное представление, хотя и слушали когда-то в классе объяснение учителя. Кроме того, на нашей карте не было не только деревни Еремово, но даже и этой станции, и самого районного центра. Я развернул перед Василием Никаноровичем наше сокровище. Он чиркнул спичкой и, освещая карту, склонился над нею.

— Да-а, — вздохнул он, — по этой карте и впрямь мудрено найти дорогу. А как же вы собирались на полюс?

— Мы не на полюс, — возразил я.

— Полюс-то здесь обозначен, — пробурчал Витька.

— Может быть, для северной экспедиции так и полагается, — охотно согласился дядя Вася, — не знаю точно, не приходилось бывать…

Мы смущенно переминались с ноги на ногу, робко поглядывая на дядю Васю.

— Что же делать будем? — спросил наконец он и, так как мы молчали, ответил сам: — Выходит, вам со мной придется топать.

Мы подняли сильно потяжелевшие от книг рюкзаки и пошли за дядей Васей. Он где-то на дороге поднял палку и, забросив чемодан за спину, легко шагал по едва заметной тропинке впереди нас.

Я шел позади, и злость одолевала меня. Нужен нам этот идиотский компас, нужна эта дурацкая карта! Только осрамились перед дядей Васей.

Я сердился на Витьку, на нашего упрямого длинноногого тренера, размашисто шагавшего впереди, сердился на себя и на весь свет.

Так мы шли, как мне казалось, бесконечно долго. Пересекли лес, и перед нами открылся пологий спуск к реке. Уже немного рассвело, и были видны постройки за рекой, трос, висевший над водой, и паром, причаленный у противоположного берега.

— Погодите, я взгляну — может, тут лодчонка есть, а то ждать парома долго, — сказал дядя Вася и скрылся в мелком прибрежном кустарнике.

Я немедленно сбросил рюкзак и положил на него голову, решив немного поспать прямо здесь же, на песке. Но разве могло что-нибудь хорошее произойти в это неудачное утро! Не успел я закрыть глаза, как услышал над собой голос дяди Васи:

— Э-э, так не годится! Только хуже разморит. Лучше пойдите к реке да умойтесь. Легче станет.

Пришлось подниматься. Встал и Витька, успевший прикорнуть рядом со мной. Мы пошли, вернее потащились к реке.

Где-то на той стороне пропел петух, откликнулся другой. Тявкнула собака. Промычала корова недовольно и глухо. И все эти звуки гулко катились над рекой, над которой уже поднимался редкий утренний туман.