Мы серые ангелы - страница 29

Игорь Петрович открутил крышку у фляжки и налил туда конька. Посмотрев в голубое небо и на журавлиный клин, он усмехнулся и опрокинул коньяк в себя. Крякнув, Игорь Петрович вкусно затянулся сигаретой. Кровь побежала быстрее, на душе стало ещё светлее. Он опять достал телефон. Нажав кнопку под литерой N, Игорь Петрович услышал вначале гудки, а потом её голос:

— Привет, это ты, опять будешь молчать…

Он молчал, а она стала ему рассказывать про свою жизнь, про своих детей. «Странно, — подумал Игорь Петрович, — за столько лет у неё абсолютно не изменился голос, интересно, как она сейчас выглядит». Впрочем, он совершенно не хотел видеть её седой и в морщинах…

— Спасибо тебе, — очень тихо произнёс Игорь Петрович.

— Что с тобой, Игорь, ты где, я сейчас к тебе приеду, — послышался её взволнованный голос.

— Всё хорошо, просто спасибо, — сказал он и отключил трубку.

Игорь Петрович положил телефон в карман и налил себе ещё одну рюмку. От выпитого коньяка приятно зашумело в голове. Закурив ещё сигарету, он стал вспоминать.

Она была очень красивая. Он полюбил её всей душой. Пять лет он добивался её любви. Взаимная гордость и глупость не позволила им быть вместе. Тогда он ушёл с её жизненного пути. Ещё через пять лет судьба вновь свела их в другом городе. Тогда они, забыв от любви всю свою гордость, провели вместе трое суток и опять расстались, потому что у каждого из них уже были свои семьи.

Сердце странно дёрнулось и стало замедлять свой ритм. Игорь Петрович улыбался. Он теперь точно знал, для чего жил на этой земле.

«Интересно, как она сейчас выглядит, наверное, всё такая же красивая…» Это была его последняя мысль…

Его нашла медсестра Светлана. Очень светлая улыбка застыла на его помолодевшем лице.

Я прогуливался по центру Питера. Как-то в центре моего прекрасного города хорошо думается, и сюжеты выстраиваются в чёткие линии, в общем, располагает. Стал накрапывать дождь. Я был недалеко от бара, в который иногда захожу подсмотреть типажи будущих моих героев. Я решил выпить там чашечку кофе и, если получится, переждать дождь. Было около девяти вечера, и народ уже отдыхал по полной, но свободные места ещё были. Поздоровавшись с барменом, который давно меня знал, я заказал кофе и сел за свободный столик. Бармена звали Слава. Он был немного младше меня и сочинял песни для себя и своих друзей. Я как-то показал ему свои стихи, он отобрал несколько и написал музыку к ним. Получилось несколько новых песен в его репертуаре, и, как он говорил, они понравились его друзьям.

Кофе принесли быстро, и я маленькими глоточками начал получать удовольствие. Моё внимание привлекла молодая женщина за соседним столиком. Она сидела, положив свой подбородок на сложенные на столе руки, и смотрела на шесть рюмок, видимо с текилой, стоявших перед ней, три из них были уже пусты. В её взгляде было столько тоски и какой-то безысходности. Внешне она ничем особенным не выделялась, но есть для женщин такое определение — манкость. Это когда женщина имеет вроде бы всё в среднем неплохо, но сумма всех её средних достоинств весьма привлекает внимание мужчин. Так вот её манкость зашкаливала. В подтверждение своих наблюдений я увидел несколько алчных мужских взглядов в её сторону.

Между тем женщина вышла из прострации и протянула руку к очередной из рюмок. Отпив маленький глоточек, она сморщилась и, тяжко вздохнув, поставила рюмку на место. Её взгляд начал блуждать по залу и остановился на мне. Столики были рядом, и она сказала слегка заплетающимся языком:

— У тебя умные и добрые глаза, давай выпьем, а!

Я не сторонник таких знакомств, но что-то в ней такое было, что мне захотелось прикрыть её от этих алчных взглядов.

— Давай, — сказал я, пересаживаясь за её столик со своим кофе, — а за что будем пить?

— За вас, за козлов, — как-то уж очень обречённо сказала она.

Мы молча пригубили, она рюмку, я кофе. Она, громко икнув, отодвинула рюмку:

— Всё, я больше не хочу, — и опять положила подбородок на свои руки. По её отсутствующему взгляду я понял, что сейчас она очень далеко, поэтому решил её не беспокоить и, потягивая свой кофе, продолжал нести свою теперь уже охранную вахту.