Мы вернёмся на Землю - страница 11

Параскевич вернулся в мою комнату. Он не забыл закрыть за собой дверь.

— Водовоз, — сказал он, — если у тебя сейчас нет пятака, я могу подождать.

Я ответил, что пятака у меня нет, но есть двадцать копеек. Но он двадцать копеек брать отказался. Тогда мы пошли на улицу разменивать.

Я разменял двадцать копеек в магазине, где продают соки и фрукты. Параскевич положил пятак в карман.

— И запомни, Водовоз, — сказал он, — когда речь идёт о принципах, мелочей не существует.

Потом Параскевич достал из кармана деньги и купил два стакана сока. Мы выпили сок, и Параскевич спросил:

— Ты понял?

Я кивнул, хоть ничего и не понял.

— Водовоз, — сказал Параскевич, — разреши мне угостить тебя ещё трубочкой с кремом?

Он повёл меня к тому углу, где продаются трубочки, и купил по одной себе и мне.

Он опять спросил:

— Ты понял?

— И опять я кивнул. Не мог же я сказать ему, что ничего не понял!

— Нет, ты не понял, — догадался Параскевич. — Я покупаю это всё для того, чтобы ты не подумал, будто я жадный.

Всё у Параскевича получается тонко, так загадочно, что ничего не поймёшь. Я заметил, что трубочку он ест не так, как я. Он сначала обгрызал её, обдирал слой за слоем, а когда оставался всего один слой вафли, начинал откусывать с конца. Это он здорово придумал! Под конец самое вкусное остаётся.

— Параскевич, — спросил я, — а как ты ешь бутерброд с колбасой?

— Я сначала откусываю с той стороны, где хлеб потолще, а колбаса потоньше.

— А когда ты ешь пирожки, ты на начинку смотришь? — спросил я.

— Конечно, — ответил Параскевич. — Только нелюбознательный человек может съесть пирожок, не поинтересовавшись, как выглядит начинка.

— А сосиски? — спросил я. — По какому принципу ты ешь сосиски?

— Я их чищу постепенно, — ответил Параскевич. — Если сразу очистить, неудобно держать и сок течёт по пальцам.

— И я, Параскевич! Я точно так же! — крикнул я. — А кожицу отдаю собаке…

— Не кричи, — поморщился Параскевич. — Я кожицу кошке отдаю. По-моему, нет смысла отдавать кожицу собаке: для неё это слишком мало.

Мы ещё долго с Параскевичем говорили. Мы обсудили, как лучше есть манную кашу и яйца всмятку, потом, как лучше начинать купаться — сразу нырять или постепенно входить в воду. Всё у Параскевича было продумано. Не встречал ещё такого человека!..

Мы пошли прогуляться по парку, и, когда проходили мимо детской площадки, Параскевич меня удивил: уселся в лодочку для самых маленьких и меня пригласил:

— Ну-ка, Водовоз, давай развлекаться.

Мне неудобно было — кругом малыши с мамами и бабушками, но я всё же сел. Мы стали раскачиваться.

— Сильней! Сильней! — приговаривал Параскевич.

Да он ли это? Можно было подумать, что это какой-то первачок резвится. Две девчушки смотрели на нас: одна держала палец во рту, а другая смеялась и подпрыгивала, наверно представляла, что и она с нами раскачивается. Вот уж неловко было мне! Я несколько раз говорил «хватит», но Параскевич приговаривал: «Ещё, Водовоз! Ещё!» Наконец он накатался.

— Хорошее занятие, — сказал он. — Отвлекает от забот.

Параскевич мне всё больше нравился. Я подумал: хорошо бы подружиться с ним.

— Хочешь, будем вместе строить штаб? — предложил я. — Мы с Толиком Сергиенко в прошлом году построили, но он уже завалился.

— Что? — спросил Параскевич. — Штаб?

— Штаб, — сказал я. — Яма, а сверху доски.

— Водовоз, — спросил Параскевич, — у тебя что, есть пушки?

Я ответил, что нет у меня пушек.

— Тогда, может, у тебя есть войско? — спросил Параскевич. — Может, ты полководец?

Я ответил, что я не полководец.

— Вот видишь, — сказал Параскевич. — Так зачем же тебе штаб? Сразу видно, что ты не подумал как следует. Это же бессмысленное занятие.

Я вздохнул. Толик Сергиенко умный парень, но ни ему, ни мне не приходило в голову, что строить штаб бессмысленно. Нам интересно было. Мы долго копали яму, потом доски для крыши доставали. Некоторые во дворе стащили, некоторые от забора отодрали. А какое у нас настроение было, когда мы штаб покрыли и начали лазить в него через узенький люк! Мы чуть ли не обнимались от восторга. Скоро мы сами сделали стереотрубу. Мы высовывали её и смотрели, что творится на земле. Ходили люди, бродили собаки, куры совсем близко подходили к нашему штабу. Мы были почти что невидимками.