Мы жили среди бауле - страница 14

Сельский староста — должность выборная. Однако человек, которого выбирают на это место, должен принадлежать к роду, ведущему своё начало от основателя данной деревни. Выбирают его главы отдельных родов. Если у такого главы рода имеются взрослые сыновья, которые уже сами в свою очередь имеют большие семьи, т. е. являются главами своих собственных семей, то такой человек вправе считаться старейшиной в деревне. Если сельский староста ведёт себя не так, как положено, его можно переизбрать, назначив новые выборы. Ну что ж, это своего рода смешение демократии с феодализмом никак нельзя назвать неразумным!

Потом мы приступаем к еде. Но еда эта превращается в настоящий спектакль для присутствующих. Мы с Михаэлем достаём свои тарелки и приборы, а более сотни внимательных чёрных глаз молча провожают каждый кусок, который мы отправляем в рот. Ужасно неудобное положение — мы чувствуем себя так, словно сели есть в витрине магазина прямо посреди людной площади. Но такая же история повторяется затем во всех без исключения деревнях, которые мы посещаем на своём пути, и, чем дальше от цивилизации, тем больший интерес и удивление вызывают эти «показательные трапезы». Правда, скоро мы перестаём замечать зрителей и смущаться. Ведь морским слонам у нас в зоопарке в конце концов приходится отнюдь не легче: там посетители тоже провожают восхищёнными возгласами каждую рыбёшку, исчезающую у них в глотке, и тем не менее аппетит у животных от этого не портится…

Уже во время ужина до нас издалека начали доноситься звуки барабана. Некоторые африканцы стали подниматься со своих мест и исчезать. И вот, как только мы вытерли платками рты и руки, староста знаками пригласил нас следовать за собой. Он привёл нас на танцплощадку, освещённую беспокойным пламенем костров, расположенных по четырём её углам. На площадке уже выстроились в ряд молоденькие девушки, а напротив них — мужчины; ноги у всех так и подёргиваются в такт звукам барабанов и рожков. Нас снова сажают на почётные места, и представление начинается.

Какая-то устрашающая маска выпрыгивает на середину площадки и начинает скакать по кругу. На ряженом надето нечто вроде рыболовной сети с огромным воротником из мочала и такими же «манжетами» на руках и ногах, а сзади у него болтается мочальный хвост. Маска на его лице изображает лик злого духа. Следом за этим страшилищем пританцовывает молодой парень, держа в руках его хвост, словно шлейф. Этот парень — прямо виртуоз! Вся его стройная, высокая фигура извивается в ритме танца, точно змея, ритмично подёргиваются не только ноги и руки танцора, но и лопатки, даже каждый палец двигается в такт музыке. Что-то потрясающее! Потом выходят двое-трое могучих мужчин, один из которых трубит в рог. Они, щёлкая бичами, заставляют отступать всё дальше и дальше шеренгу молодых людей, приготовившихся для танца. Но затем танцоры под неистовое хоровое пение бросаются вперёд и заполняют всю танцевальную площадку.

«Демон» тем временем сник и опустился на землю. Маску он сдвинул на лоб, а «прислужник» «демона» обмахивает его платком (как это делают тренеры с боксёрами во время передышки между раундами). Я могу себе представить, как этот бедняга вспотел под своей глухой деревянной маской! Потом взрывается внезапная россыпь барабанной дроби, «демон» вскакивает, подбегает ко мне и, приплясывая на месте, протягивает мне руку. А Михаэль тоже вскочил и старательно фотографирует со вспышкой всё происходящее.

Это отнюдь не простое дело — фотографировать в таких условиях. Во-первых, свет от костров слишком слаб, во-вторых, дети, обуреваемые любопытством, подходят вплотную к аппарату и заглядывают в объектив, мешая снимать. Но против этой помехи Михаэль быстро придумал способ защиты: он предложил самым настырным из мальчишек смотреть на зеркало вспышки. А когда они на него уставились, щёлкнул, и яркий свет заставил всех моментально зажмуриться и убежать от страха. Это вызвало взрыв радостного удивления у всех остальных ребят, злорадный смех, а на будущее — желание держаться подальше от этого дьявольского аппарата…