Мягкая машина - страница 9

– Обещаю все, что угодно. Хожу, дрожа в наброшенной одежде. – Я вышел и прямиком беру бледно-розовые инструкции вокзальных китайских пассажиров. Врезал ему по легкому делу житейскому. Пользуясь моментом, немного о моей работе. Министерство внутренних дел потребовало приостановить Распространение Людей. Технические погрешности, сами понимаете. Кому-то надо поднимать архив, и этим занимаюсь я. Нас интересуют не отдельные образцы, а форма, людская пресс-форма. Ее необходимо уничтожить. У нас в Свободии живых людей не встретишь. Слишком много патрулей. Кругом тоска зеленая, если только вы не получаете удовольствие от охоты на сброшенных в выгребную яму парализованных лебедей. Разумеется, всегда найдутся Чужаки. Особенно мне по нраву молоденькие. Я зову их долговязыми свиньями. Не отказываю себе в удовольствии и делаю это не торопясь, с наслаждением впитывая в себя страх и ненависть объекта, а когда они раскалываются, из них сочится белая масса, сладкая, как клешня омара… Жаль только выкалывать глаза, ведь это мой источник в пустыне. Они зовут меня Мясником, и еще по-всякому.

Дела я проворачивал с Египтянином. Мое Время отрабатывалось. Он сидел, потягивая густой зеленый напиток, в мозаичном кафе с каменными полками вдоль стен и сосудами, наполненными разноцветными сиропами.

– Мне нужно надоить Время, – сказал я.

Он взглянул на меня, глаза его пожирали эрогенные зоны. Его лицо испытало эрекцию и стало лиловым, и мы вышли на пустырь позади кафе, совершенно голые.

Белые люди убивали на расстоянии. Вы ведь не знаете ответа?

Каждое лицо отмечено поддатской печатью «Трака»: «Смерть, вступай в свои права».

– Ни в жисть никто так не бредил танцульками, как Ред.

– Потанцуем, – сказал он.

Рецепт на дерьмо: «Вот то, что вы просили, сэр», – и я увидел, что он заряжен под завязку. С кромки поля вновь в Москву на Ликвидацию. Дела я проворачивал с Жуликом. Печать «Трака» в каждой почке, рецепт на Густой Напиток. Глаза его испытали эрекцию и стали миазмами, превратившись в наркоманов с пустыря. Мое время отрабатывало свои последние черные песчинки.

Мы с Матросом обобрали Республику Панаму от болот Дарьена до изобилующих форелью рек Давида, оставив ее без опийной настойки и чумовых колес… (Примечание: нембутал.)… Узкоглазого аптекаря не проведешь – только время потеряешь… «Моя нет… Плиходи пятница…» (Сноска: старые наркоты вспомнят… В двадцатые годы было полно барыг-китайцев, но Запад они нашли весьма ненадежным, непорядочным и испорченным, и стоит теперь западному джанки прийти за товаром, как они говорят: «Моя нет… Плиходи пятница».)

А мы уже испытывали нехватку Подставных Покупателей… Они исчезают в серебристых зеркалах 1910 года под потолочным вентилятором… А может, одного мы потеряли па рассвете, в порыве зловонного морского ветра… В нечистотах залива безрассудно плавают ядовитые красные морские змейки. Москитные сетки издают сладкий камфарный запах разогреваемой опийной настойки… Термитный пол прогибается у нас под ногами, рыхлый и гнилой… рассветный альбатрос на ржавой железной крыше…

– Пора идти, Билл, – сказал Матрос, блики утреннего света в холодном кофе.

– Я ослаб… – крест света, рассеянного деревянной решеткой над патио, серебристые пробоины в его лице… По воровской молодости мы вместе разрабатывали Дыру… (Подстрочное примечание: «разрабатывать Дыру» – грабить пьяных в подземке.)… А в Восточном Сент-Луисе отказались от одной привычки… На третью ночь поставили четыре палки, пальцы скребли кость… на рассвете ежились от плоти и одежды…

Руки, пустые от голода, на выдохшемся утреннем столе… ветры ломок на его лице… боль долгого антракта, сжигающая пленку плоти… погасшие глаза, старое желтеющее фото… буро-фиолетовая память о Панама-Сити… Я улетел в Ла-Пас, прихватив с собой бесцветный запах его ломок, разреженный воздух – точно смерть в моей глотке… пронизывающие ветры черной пыли и серая фетровая шляпа на каждой голове… лилово-розовые и оранжевые лица болезни режут внутриутробную плоть, гениталии под потрескавшимися кровоточащими ногами… ноющие легкие в пыли на болевом ветру… горные озера, голубые и холодные, как жидкий воздух… индейцы срут вдоль глинобитных стен… смуглая плоть, красные одеяла…