Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы - страница 20

На заключительном этапе Русско-японской войны Сорокину поручили другой участок. Приказом по 2-й Кубанской пластунской бригаде за № 150 от 12 мая 1905 г. он был переведен в санитарный обоз своего соединения. Здесь старший военфельдшер не раз пожалел, что пришлось уйти с передовой в тыл. Обоз принадлежал госпиталю, и, если учесть большие потери и накал боев, то станет ясно, почему он почти все время находился в движении. Сначала доставляли раненых с фронта, и это был самый тяжелый физический и моральный груд. Плечо подвоза было от 40 до 75 км, поэтому обоз двигался двое и более суток. Дороги, как правило, были плохие, с большими ухабами, поэтому с санитарных повозок постоянно слышались стоны и крики вконец измученных болью людей. Кроме того, санитарам и фельдшерам приходилось по нескольку раз в день сгружать и возвращать на место тех, кто не мог без посторонней помощи обслуживать себя, разносить пищу. Но по прибытии в госпиталь отдохнуть тоже не удавалось. Нужно было отвозить послеоперационных солдат и офицеров в санитарные поезда на железной дороге для их дальнейшей эвакуации в глубокий тыл.

Здесь Сорокин воочию увидел, как по мере усложнения боевой обстановки менялись настроения людей, еще недавно торопившихся «выполнить свой воинский долг». Крупные поражения и потери, недостатки в снабжении, большой отрыв от родины очень дурно сказались на моральном состоянии войск, и армия вышла из войны с признаками явного разложения. Не редкостью стали случаи неповиновения солдат командирам, хищения военного имущества и продовольствия, дезертирства. Наконец, эта непопулярная ни в народе, ни в армии война закончилась. После того как 23 августа 1905 г. был заключен Портсмутский мирный договор держать войска на востоке в таком состоянии было невозможно, но и быстро отправить назад такую их массу через всю Россию тоже было крайне трудно. В сутки уходило лишь три пары воинских эшелонов и это при том, что к концу войны группировка войск насчитывала около 1 млн. 200 тыс. человек. А тут еще подоспела революция 1905 г., и по всей линии Восточно-Сибирской, Сибирской и Уральской железных дорог рабочие образовали забастовочные комитеты, которые предъявляли различные требования местным и центральным властям, не пропуская эшелоны с войсками и техникой.

Именно здесь Сорокин получил первые представления о революционной стихии. И очевидно здесь он впервые понял, сколь многого можно добиться, если возглавить стихийный протест масс народа. Впереди его эшелона двигался состав с солдатами, побывавшими в японском плену. Все они воевали в дружине генерала Селиванова против японского десанта, высадившегося на Сахалин в 1904 г., где и были взяты в плен. В конце войны японцы решили избавиться от них оригинальным способом — их просто высадили на произвол судьбы на русский берег в районе г. Владивостока. Военные власти долго разбираться с ними не стали, привлекать к ответственности тоже. Бывших военнопленных амнистировали «за участие в обороне о. Сахалин» и, добавив к ним освободившихся из заключения уголовников и «политических», самостоятельно отправили по домам.

Шансов добраться в центр по одиночке у них было мало, поэтому они захватили состав, заменили сбежавшего машиниста своим, и двигались теперь на Запад почти без задержек. Там, где забастовщики отказывались пропускать их эшелон, они отправляли к ним свою делегацию, которая, объяснив, кто они на самом деле, предъявляли рабочим и властям ультиматум — или те выделяют уголь, воду, продукты и открывают семафоры, или их железнодорожный поселок тут же будет сожжен. По линии впереди этого эшелона шла телеграмма, в которой железнодорожное начальство предупреждало всех о том, что в пути находится эшелон с беглыми заключенными и их паровоз управляется тоже каторжниками[17].

Еще более оригинально проблему беспрепятственного передвижения своего эшелона решил, ставший потом в годы Гражданской войны командующим 2-й Конной армией, а в то время командир сотни подъесаул Ф.К.Миронов. Когда в Уфу прибыли поезда с казаками, город бурлил, рабочим было не до работы. Поездов не давали, поездные бригады вместе с другими жителями города митинговали. Казаки очень спешили домой, поэтому поступило предложение — разгрузиться, оседлать коней и «взять забастовщиков в плети». Командир дивизии вызвал уже тогда прославленного подъесаула Миронова и приказал обеспечить порядок в городе и продвижение составов. Миронов откозырял, выгрузил из эшелона свою сотню и повел ее в город.