Мыс Грома - страница 4
— Капитан Нойман?
— Генерал Штрассер? — На лице молодого человека мелькнуло выражение облегчения, и он сунул пистолет обратно в кобуру. — Слава богу, а то с тех пор как я здесь, только и жду, что сюда нагрянут иваны.
— Вы получили указания?
— Разумеется. Посадка в Рехлине для дозаправки, оттуда — в Берген. В сущности, не полет, а одно удовольствие.
— Вы полагаете, у нас есть шанс вырваться отсюда?
— Пока в небе нет ни одного самолета, который мог бы нас сбить. Погода отвратительная. Если и стоит о чем тревожиться, так о зенитках. — Он усмехнулся. — Вам везет, генерал?
— Все время.
— Отлично. Я заведу мотор, а вы тем временем садитесь в кабину, и мы будем выруливать поперек улицы к Бранденбургским воротам. Оттуда я попробую взлететь, разгоняясь по направлению к «Колонне Победы». Они этого не ожидают. Ветер будет дуть нам навстречу.
— А это не опасно?
— Нисколько. — Нойман забрался в кабину и завел мотор.
Улица была усеяна битым стеклом и булыжником.
«Файзелер-шторх», оставляя позади массу изумленных беженцев и подскакивая на неровностях, двинулся вперед, пересек улицу у Бранденбургских ворот и, развернувшись, встал носом к «Колонне Победы», видневшейся вдали. Дождь лил как из ведра.
— Ну что ж, поехали, — сказал Нойман и нажал на педаль газа.
Взревев мотором, «файзелер-шторх» пронесся по середине улицы. Люди бросались перед ним врассыпную. Но вот наконец самолет взмыл в воздух и заложил вираж вправо, чтобы избежать столкновения с «Колонной Победы». Борман даже не почувствовал, что по ним вели огонь с земли.
— Вы, наверное, счастливчик, рейхслейтер, — сказал молодой летчик.
Борман резко повернулся к нему.
— Как вы меня назвали?
— Прошу прощения, если я не так выразился, но как-то мне довелось видеть вас на церемонии вручения наград в Берлине.
Борман решил пока воздержаться от дискуссии.
— Пусть вас это не волнует. — Он взглянул вниз, где в пламени и дыму расстилался Берлин, по которому русская артиллерия вела неослабевающий огонь. — Адское зрелище.
— Божественное, рейхслейтер, — отозвался Нойман. — Все, что нам нужно, — это Вагнер, который писал бы подходящую для момента музыку. — С этими словами он направил «файзелер-шторх» ввысь, к темным тучам, где ему ничто уже не угрожало.
Наиболее сложной выдалась вторая часть полета, когда они, сделав крутой поворот, направились к восточному побережью Дании, а затем, повернув еще раз, взяли курс на пролив Скагеррак, приземлившись на крошечной авиабазе Люфтваффе в Кристиансенде для дозаправки, за которой предстоял заключительный отрезок пути. Когда они прилетели в Берген, было темно — хоть глаз выколи. Стояла страшная стужа. Когда они приземлились, шел дождь со снегом. Полчаса назад Нойман связался с базой, чтобы получить разрешение на посадку. Огни горели на вышке наблюдения и в домах, а дальше тьма была кромешная. Германские оккупационные войска в Норвегии отдавали себе отчет в том, что конец близок и рассчитывать на вторжение союзников не приходится. В этом попросту не было необходимости. Сотрудник аэродромной службы, держа в руках по фонарю, указал им место стоянки, после чего ушел. Борман увидел, что к ним направляется автомашина марки «кубельваген». Она остановилась с противоположной стороны вставшего на стоянку самолета.
Нойман заглушил мотор.
— Вот и все, господин рейхслейтер. Тут не то что в Берлине.
— Вы хорошо справились со своей задачей. Вы прекрасный летчик.
— Позвольте, я достану ваш чемодан.
Борман выбрался из кабины на землю, и Нойман передал ему чемодан.
— Как жаль, что вы узнали меня, — произнес Борман и, выхватив маузер с глушителем из кармана шинели, выстрелил ему прямо в голову.
Рядом с «кубельвагеном» стоял мужчина в форме офицера военно-морских сил и фуражке с белым околышем, к которым питали особую слабость капитаны подводных лодок. Он курил сигарету, но с приближением Бормана бросил ее на землю и придавил ногой.
— Генерал Штрассер?
— Совершенно верно, — откликнулся Борман.
— Капитан третьего ранга Пауль Фримель. — Фримель слегка вскинул руку в нацистском приветствии. — Я — командир подводной лодки номер 180.