Мыши и магия - страница 2
— Не видать ему друзей как собственных ушей! — заявил папа. — В его возрасте все дети — или крутые, или ботаники. А Бен — ни то ни се.
— Да нет же, он крутой, — возразила мама. — Еще немного — и ему дадут черный пояс в карате.
— Тряпка он, а не крутой! — рявкнул папа. — Настоящий крутой, когда идет, кулаками по земле чешет. А наш еще и книжки читает, прости господи. Где ты видела, чтобы нормальный ребенок книжки читал?
«Папа прав, — подумал Бен. — Почти все ребята что-нибудь умеют делать лучше всех. Крутой вроде Спенсера Грямза не станет с тобой дружить, если ты не умеешь стрелять соплями через всю спортплощадку. А ботаник вроде Т. Дж. Пипля на тебя и не взглянет, если ты не собрал всю эту чертову серию карт „Ю-джи-о!“»[2]
А вот Кристиан был такой друг, с которым и через лужи можно было попрыгать, и по сточным трубам полазать, и просто поболтать о том о сем. Таких друзей, как он, днем с огнем не сыскать.
— Что Бену на самом деле нужно, так это научиться обходиться без друзей, — подытожил папа. — Как бы так устроить, чтобы он побыстрее перерос этот неудобный возраст? Может, попробовать стероиды? За год-другой мы из этого заморыша настоящего вояку сделаем. Поступит в морскую пехоту, а уж там-то друзей у него будет хоть отбавляй.
— Понимаешь, — начала было мама, — у него через пару месяцев день рождения…
— Нет, — отрезал папа. — Он не готов к тому, чтобы ухаживать за животным. Животное надо кормить, чистить ему клетку… Бен в собственной комнате навести порядок не может — куда ему еще животное заводить?!
«Хм-м-м… — подумал Бен. — Если так рассуждать, то маме нельзя было заводить ребенка!»
На самом деле друзей у Бена не было потому, что мама никогда не убирала в доме. В школе говорили, у Чаровранов, мол, до того грязно, что приходится вытирать ноги, когда от них выходишь. И называли их дом Тараканником. Никто не хотел ходить к ним в гости, и Бену казалось, что еще немного — и от него станут воротить нос даже его воображаемые друзья.
— Ну ладно, — сдалась мама. — Завтра так ему и скажем. Если Бен докажет, что может вести себя ответственно, отвезем его в «Ноев ковчег», и пусть сам себе кого-нибудь выберет.
— Кого? — спросил папа. — Гуппи или гориллу?
— Кого-нибудь маленького, — уточнила мама.
Бен вернулся в постель, и ему приснился говорящий кролик. Они с кроликом отправились ловить окуней на реку Лонг-Том. Окуни, большие и фиолетовые, как синяки, висели под водой и флегматично рыгали.
Мимо проплыла утка с дюжиной утят.
— Осторожно с этими крючками, — предупредила она своих малышей, — а не то выколете себе глаз.
Когда Бен попытался насадить червяка на крючок, тот заизвивался и уполз, обиженно причитая:
— Почему ты не хочешь, чтобы я стал твоим другом? Я не такой слюнявый и сопливый, как маленькая сестричка!
Может быть, ему снилось и кое-что не такое веселое, но наутро Бен ничего подобного не припомнил.
Мама с папой так и не собрались поговорить с ним о зверушке, но Бен все время думал о ней. Он навел порядок у себя в комнате, а когда через несколько дней мама взяла его в город, застрял у витрины «Ноева ковчега» и долго таращился сквозь стекло на хомячков.
Он изо всех сил старался расти побыстрее, чтобы папа думал о нем не так плохо, а книжки читал теперь только тайком. В надежде хоть с кем-нибудь подружиться он старался улыбаться в школе всем подряд, даже тем, с кем никто больше не хотел знаться. Но обзавестись друзьями ему так и не удалось.
Под конец тринадцатого дня тринадцатого месяца нового тысячелетия Бен почуял перемены. Что-то носилось в воздухе. Целый вечер Бен не мог отделаться от странного чувства и продолжал об этом думать, даже переодеваясь ко сну. Что-то изменилось. Пахло чем-то необычным… может быть, настоящим волшебством.
Весь день, с самого утра, шел снег. Ленивые снежинки медленно кружились над землей и сбивались в сугробы между елками на заднем дворе. Но под вечер тучи разошлись и засверкали звезды; снег затянуло кисеей серебристого света, а на небо выкатилась оранжевая, как тыква, луна.
С карнизов соседского дома еще подмигивали разноцветные рождественские гирлянды. Снеговик на заднем дворе наклонился, словно пытаясь достать из сугроба отвалившийся морковный нос.