Мысли Блаженнейшего Митрополита Антония (Храповицкого), высказанные им в проповедях. - страница 7

В Неделю Мясопустную.

(Притча о Страшном Суде; Мф. 25:31-46). В этой притче особое внимание привлекает спор людей с Богом их возражения на Его суде: осужденные и оправданные одинаковыми речами встречают Его суд, но эти речи выражают нравственные настроения прямо противоположные.

Общим в ответах праведников и грешников является и то, что им кажется невозможным, чтобы Бог мог находиться в уничиженном положении. Принципиальную возможность этого они знали, но в действительности им это кажется совершенно немыслимым. Но Бог отвечает им словом неопровержимым. Далее и те и другие признают Его суд неправильным, но одни потому, что этот суд слишком суров, другие потому, что он слишком милостив. Одни говорят, что у них были добрые дела и их не в чем упрекнуть и нельзя осудить; другие признают все сделанное настолько ничтожным, что награда им кажется незаслуженно великой.

Первые стоят перед Богом в настроении ожесточенности, вторые - смирения.

Вид Судьи кажется немилостивым, но Его суд не есть взвешивание дел, содеянных людьми, и Его приговор не отмщение. Его суд только выражение нравственного состояния людей, стоящих на суде, и Его приговор есть результат ожесточенности одних и покаянной примиренности других.

Ожесточенность нераскаянных есть страшное ожесточение: оно говорит о полной охлажденности сердец и отделенности от любви. С этим настроением они прожили свою жизнь и с ним предстанут пред Судией в Его славе. Но может быть они бы смягчились, если бы им была оказана милость? Нет, такому ожесточению нельзя оказать и милость, ибо оно от милости становится еще более ожесточенным.

Времени больше не будет. Кончилось колебание между добром и злом, Господь судит то нравственное состояние, в котором призвал людей и в котором они стоят перед Ним. Господь ждет от нас не многих по числу дел, но состояния примиренности и милости.

Когда открывается дверь, то освещается вся темная комната. Так освещается душа, когда отверзается дверь покаяния, а там, где есть покаяние, там есть надежда на спасение.

Неделя о Страшном Суде.

Мысль о Страшном Суде на большинство людей производит удручающее впечатление, даже на тех, которые и Богу молятся и о спасении души своей размышляют. Им все кажется, что приветственные слова праведникам мало имеют отношения к их душе, более подлежащей прещению (sic), изреченному на грешных.

Не так было у древних христиан, которые со светлою радостью ожидали Второго Пришествия и отвечали на слова Господни: "ей гряду скоро," - "ей гряди, Господи Иисусе" (Апок. 22:20).

Что же разве древние христиане не считали себя грешниками? Да, конечно, считали, но их уверенность в Божественном милосердии и в окончательной победе Христа над миром была так сильна, что они как бы глаз не отрывали от созерцания будущей победы Его и потому представляли это самое будущее, как нечто светлое и радостное, когда Христос Спаситель отрет всякую слезу от лица человеческого.

Подобное не чуждо было Ветхому Завету.

Вот слова ветхозаветного праведника Товита - "на всех улицах Иерусалима будет раздаваться аллилуиа, и будут славословить, говоря: благословен Бог, который превознес Иерусалим на все веки!" (Тов. 13:18).

Итак, если еще в Ветхом Завете, когда люди не получили еще полного откровения Божьего, когда таинственная завеса будущего только немного была приоткрыта для праведников, а перед большинством людей безраздельно господствовал грех, горе и неправда, и тогда ожидание конечной судьбы мира и человека внушало древним праведникам надежды благие и чувства радостные, то почему же теперь, когда перед нами раскрыто св. Евангелие, все-таки более печальные, а не радостные картины предъявляет нам раскрытие будущих судеб мира и человечества.

Конечно, христианское смирение должно указывать нам на наше постоянное отступление от Заповедей Божиих и пробуждать у нас укоры совести. Однако, почему же участь осужденных грешников как бы несколько затмевает пред нами картину Божественного Милосердия, и светлый рай, обещанный праведникам, представляется нам уже не нашим достоянием, а чем-то чужим? Конечно, это по той причине, что мы в сердце своем чувствуем себя ближе к этой левой стороне предстоящего на суде рода человеческого, нежели к правой. Мы не сомневаемся в истинности Божественных слов, которые будут обращены к праведникам, но как-то эта светлая надежда о помиловании Христом наших душ менее отчетливо запечатлевается в нашей душе, чем прещение Вечного Судии, направленное к осужденным грешникам.