Мысли широко - страница 19

— Он — настоящая зубная боль, — высказывались некоторые. Так я впервые услышал отрицательный отзыв о моем учителе. — В самом деле? Я нахожу его восхитительным, — сказал я. — Одно и то же, одно и то же, — сказал он. — Приходится изучать всю эту ерунду. — Я пришел сюда не ради дополнительных лекций, — под-держал другой стажер. - Не за этим нам даны практические занятия. Я просто хочу делать дело дальше. Их мнение не имело для меня значения. Доктор Удварели был ценнейшим учителем, особенным другом и наставником, каким он остается и до сего дня. * Не могу не упомянуть Джима Андерсона, доктора филосо-фии7 в области исследовательской радиологии, — человека, без которого у меня не было бы успешного лабораторного опыта. У Джима Андерсона я научился лабораторным техно-логиям. Несмотря на то, что я получил небольшой грант, он позволил мне совершенно бесплатно пользоваться его лабора-торией и помощью его секретаря. Мне ассистировали его тех-ники, когда я разрабатывал модель опухоли мозга животного, а также в работе с различными способами формирования изо-бражения и в обучении техническим методам. Всегда готовый помочь, Джим Андерсон сводил меня с необ-ходимыми людьми, как только мне становилось что-то нужно. Я высоко ценил его желание обеспечить меня всем, что необходимо для исследований. Он легко мог бы присоединиться к работе, активно помогать мне, а затем присвоить себе успех. В некоторых факультетских 7 Степень доктора философии (Doctor of Philosophy, сокр. Ph.D) в США присуждается как в области естественных, так и гуманитарных наук. Слово Philosophy не должно смущать, поскольку изначально оно имело более общее значение в английском языке «наука вообще», которое в данном случае и сохранилось до настоящего времени. Обладателем этой степени может быть, например, математик. — Прим. ред.

клиниках кое-кто сделал бы именно так. Джим Андерсон ви-дел, что результаты моих исследований должны оказаться зна-чительными, и мог бы без труда украсть их и приписать себе. Но вместо этого, помню, он сказал: «Бен. здесь ты напал на след. Я хочу, чтобы ты поговорил с Джоном Хилтоном, он открыл некоторые интересные методы разъединения тканей и поддержки их жизнеспособности. Затем я хочу, чтобы ты поговорил с Микаэлем Кольвином и Скипом Гроссманом, - продолжил он. — Собери у них информацию, пусть даже по мелочам. Учись одновременно исследовать много тем и не увязать в них». Главное, чему научил меня Джим Андерсон. — это рацио-нально и эффективно доводить работу до конца. Обычно ла-бораторные исследования над проектом проводятся не менее двух лет. Благодаря поддержке и помощи Джима, его персонала и его коллег я завершил работу за шесть месяцев — не-вероятное достижение, но со мной всегда рядом был Джим. Он направлял меня и подталкивал. Он всегда точно знал, что необходимо делать, и помогал мне принимать правильные решения. Месяцами я спрашивал себя, молился и размышлял, идти ли мне в частные практикующие врачи или остаться в академической медицине. Помощь Джима и его стремление сделать для меня доступным огромное количество источников помогла мне понять, насколько ценен опыт работы в больнице Джонса Хопкинса — факультетской клинике, где я имел возможность идти в ногу с самыми новыми достижениями в нейрохирургии. Оставшись здесь, я мог обращаться за помощью и быть частью команды, вместо того чтобы учиться делать все в одиночку. Я получал удовольствие от исследований, испытаний новых технологий, от того, что задействован в поиске. Делясь резуль-татами своей исследовательской работы, я также понял, что хочу преподавать и помогать будущему «цвету» медицины. В течение всех шести месяцев, когда я постоянно видел Джи-ма Андерсона, не помню, чтобы мы хоть раз обсуждали вопрос

моего будущего. Но, возможно, так и ведут себя покровители и наставники. Они просто работают, и то, как они это делают, оказывает очень сильное влияние на окружающих.

*

По мере того, как я продолжаю вспоминать всех, кто своим примером учил меня делать все с полной отдачей и мыслить благородно, я чувствую, что должен упомянуть врачей из Австралии, в частности, Брайанта Стоукса и Ричарда Вогана. Брайант Стоукс — пятидесятилетний стройный брюнет — был главным нейрохирургом в Перте, Западная Австралия. Он приехал в клинику Джонса Хопкинса в 1982 году вместе с другими выдающимися нейрохирургами мира на открытие научного центра нейрохирургии имени Джонса Хопкинса. Он мне сразу же понравился. Когда я увидел его в работе, то понял, что стою рядом с хирургом высочайшей квалификации. «Вам нужно приехать в Австралию, — часто говорил он мне. — Вы могли бы быть старшим ординатором, больше попрактиковаться». Нередко, слегка улыбаясь, он добавлял: «Мы бы, возможно, даже научили вас некоторым трюкам». Хотя возникли небольшие трудности, мне показалось правильным поучиться с годик в Австралии в больнице сэра Чарльза Гардинера при медицинском центре королевы Елиза-веты И. К июню 1983 года я окончил резидентуру. Мы с Канди ждали нашего первого ребенка. Мюррей родился уже в Австралии. Я подал документы и был принят в единственный круп-ный обучающий центр Западной Австралии, который имеет отношение к нейрохирургии. В какой-то мере Брайант Стоукс напомнил мне Джеймса Тарена. Такой же профессионал. И с такой же яркой вне-шностью. Этот пятидесятилетний доктор был стройным высоким брюнетом. Когда люди встречали его впервые, они зачастую видели в нем только строгого и серьезного человека. Но те, кому он позволял видеть более «легкую» сторону своей натуры, знали его как веселого парня с приятным и