Мысли широко - страница 4

ДЕНЬ ПРОСВЕТЛЕНИЯ

Во втором полугодии пятого класса произошли два события, которые убедили меня в том, как важно читать книги. Наша учительница, миссис Уильямсон, каждую пятницу по-сле обеда проводила диктант. Мы снова прописывали все сло-ва, которые выучили за год. Иногда она даже диктовала то, что мы должны были запомнить в четвертом классе. Я ни разу не упустил возможности сделать ошибку в первом же слове. В одну из таких пятниц Бобби Фармер, которого все еди-нодушно признавали самым умным в нашем классе, должен был в заключение написать на доске «сельское хозяйство». Как только учительница продиктовала фразу, я понял, что могу написать ее без ошибок. Как раз накануне я запомнил, как она пишется, когда читал очередную книжку. Я написал «сельское хозяйство» в своей тетради и, затаив дыхание, посмотрел на доску. Бобби написал словосочетание так же, как и я! Если я смог написать без ошибки «сельское хозяйство», то готов биться об заклад, что запомню, как пишется любое сло-во в мире! Я мог поспорить, что научусь правописанию лучше, чем Бобби Фармер. Одного «сельского хозяйства» оказалось достаточно, чтобы дать мне надежду. На следующей неделе случилось второе событие, которое навсегда изменило мою жизнь. Когда мистер Джайк, учитель природоведения и естествознания, рассказывал о вулканах, он протянул руку и показал нам кусок камня, похожего на черное стекло. — Кто-нибудь знает, что это такое? Какое отношение это имеет к вулканам? Я тут же узнал камень, не зря же столько читал о минералах. Для порядка я подождал, но никто из класса не поднял руки. Я подумал, что это странно. Даже умники не нашли, что ответить. И тогда поднял руку сам. — Да, Бенджамин, — сказал мистер Джайк.

Я услышал вокруг себя смешки. Другие ребята, наверное, по-думали, что это шутка. Или что я собираюсь сморозить какую-нибудь глупость. — Обсидиан, — произнес я. — Совершенно верно! Учитель старался скрыть свое удивление, но было очевидно, что он не ожидал от меня правильного ответа. — Это обсидиан, — повторил я, — и он образуется при сверхохлаждении лавы, когда она отдает тепло воде. Как только я привлек внимание и понял, что владею информацией, которой нет ни у одного из учеников, то начал выкла-дывать все, что знал об обсидиане, лаве, сверхохлаждении и прессовании. Когда я наконец сделал паузу, чей-то голос сзади прошептал: «Это что, Бенни Карсон?» — Ты абсолютно прав! — сказал мистер Джейк, улыбаясь мне. Если бы он объявил, что я выиграл в лотерею миллион долларов, я бы не был более счастлив и взволнован. — Бенджамин, это абсолютно, абсолютно верно! — повторял он с восторгом. Учитель повернулся к остальным и сказал: — Потрясающе! Класс, Бенджамин только что поделился с нами великолепными знаниями. Я очень рад, что слышал это от него. Несколько мгновений я пробовал на вкус волнующую радость победы. Помню, что думал: «Вот это да! Глядите на них! Они смотрят на меня с восхищением. На меня — тупицу, которого все считали глупым. Они смотрят и не верят, что этс сказал я! Но больше всех в классе удивился я сам. Хотя я и читал пс две книги в неделю, потому что мама так велела, до этой мину-ты мне не довелось осознать, как много разных знаний накап-ливается в моей голове. Правда, я научился получать от чте-ния удовольствие, но не понимал, как это связано со школой, В тот день — впервые в своей жизни — я понял, что мама была права.

Чтение — прекрасная возможность убежать от невежества и добиться многого. Больше я не был тупицей и посмеши-щем для класса. Следующие несколько дней в школе я чувствовал себя геро-ем. Всякие шутки на мой счет прекратились. Ребята стали ко мне прислушиваться. И меня это очень радовало! Мои оценки по всем предметам улучшались, и я спрашивал себя: «Бен, есть ли какая-то причина, по которой ты не мо-жешь стать лучшим в классе? Если ты смог запомнить все про обсидиан, ты усвоишь и обществоведение, и географию, и ма-тематику, и естествознание, и все-все-все». Тот единственный миг триумфа вдохновил меня читать больше и больше. С тех самых пор я, казалось, не мог вдоволь начитаться. После школы меня всегда можно было найти в моей спальне. Там, удобно устроившись, я поглощал очередную книжку. Еще долгое время это было единственным, чего мне хотелось. Мне уже дела не было до пропущенных телепрограмм. Больше я не тосковал ни об игре в «Сбей крышку», ни о бейсболе и хотел только читать. Через полтора года я сумел стать-таки лучшим учеником в классе. К сожалению, мне недостаточно было просто читать и учиться. Мне казалось, что я обязан продемонстрировать все-му миру свои блестящие познания. Мое поведение было довольно надоедливым. Но я об этом не догадывался до самого девятого класса. Однажды я спросил парня, который всегда меня презирал, как бы я ни старался быть дружелюбным: — Почему ты так враждебно настроен? Почему ты меня не-навидишь? — Да потому что ты очень навязчивый, — ответил он. — По-тому что ты так много знаешь и делаешь все, чтобы другие это видели. Сейчас уже не помню, ответил ли я что-то или просто ото-шел, но его слова мне запомнились. В пятом классе все смеялись надо мной, потому что я не знал ничего; теперь одноклассники ненавидели меня за то, что я вел себя как всезнайка. Но мне казалось, что всем хочется услышать то новое, что я узнал, ведь знание было таким вдохновляющим, таким прекрасным и увлекательным. Я и не подозревал, что стал невыносим. Жесткий тон и суровые слова одноклассника отрезвили меня. Я понял, что нужно меняться. Но, к сожалению, со мной дол-жны были случиться еще несколько неприятностей, чтобы до меня наконец кое-что дошло. С тех пор как я стал известен как Бен Карсон — лучший уче-ник в своем классе и сыпал ответами при малейшей возможности, я не просто отвечал учителю, а принимался рассказывать одноклассникам больше, чем они хотели знать. Как я понял позднее, отчасти я хотел отомстить тем, кто смеялся надо мной в пятом классе. Они называли меня тупицей, и я продолжал вновь и вновь доказывать им, что они неправы. Думаю, к тому времени ребята и так все поняли, но я не мог остановиться. Это было так неправильно с моей стороны, но я все-таки это делал. Я, тот самый мальчик, который никогда не давал ни одного верного ответа в тестах по арифметике, изменил положение вещей на 180 градусов, когда класс начал изучать углубленный курс алгебры. Как-то в середине четверти у нас был провероч-ный тест. Учительница добавила два дополнительных вопроса повышенной сложности. Когда она проверила работы и раз-дала их классу, я увидел, что один из лучших учеников набрал 91 балл. После занятий я подошел к нему и спросил: — Привет, сколько у тебя баллов? -91. Секунду я ждал, что он спросит: «А у тебя?» Но он не спрашивал, и тогда я выпалил: — У меня 110, все правильно, включая два вопроса-бонуса. — Что ты говоришь? В самом деле? — сказал он и пошел прочь. — Ну, может, в следующий раз ты наберешь больше, — продолжал я.