Мю Цефея. Цена эксперимента - страница 12

Шеф повел папу коридорами, и Гриша, знавший каждый поворот наизусть — конечно, столько лет здесь на посылках отбегать, — замер внутри, предвкушая что-то очень хорошее. «Любуйтесь», — бросил шеф, открывая перед Зайко-старшим и младшим узорчатые двухстворчатые двери, и если бы наш герой мог, он закричал бы от радости. Три года, долгих три года он бегал по этому огромному зданию, мечтая однажды попасть в Зал Заседающих! Как он мечтал узнать, чем же они все-таки здесь занимаются, и вот этот день настал. Те, кого переводили сюда, получали колоссальные зарплаты, ничего не производя и почти ничего не делая!!

— Сюда, — руководил шеф папой. — Сажай его в это кресло. Да, так. Алена, Алина!

Две красивые длинноногие девушки в коротеньких белых халатах закрепили на руках младшего Зайко браслеты, на голове — обруч с тянувшимися от него вверх проводами и установили напротив глаз экран.

— Экран управляется импульсами, так что он сможет управлять компьютером по желанию. Скучно ему не будет.

— Но он же… вещь?

— Я тебя умоляю! Вещь, не вещь — какая разница? Включит себе любое кино и любую музыку. — Шеф сделал два неверных ударения (включит и музыку), но папа серьезно кивнул. — А от него требуется думать. Задания будут выпадать на экране поверх фильмов, а он будет думать. Он парень толковый, он справится. А, Гриша? Как тебе?

Гриша был счастлив, и оттого на экране плясали бабочки.

Первый рабочий день на новом месте прошел идеально. Зайко очень хвалили за высокую мыслительную активность; шеф сам позвонил отцу нашего героя, чтобы тот не забыл его забрать. Уезжая, Григорий заметил, что вещью в Зале Заседающих был не только он. Можно даже сказать, что таковых оказалась большая часть людей в креслах. И будь Гриша чуть менее увлечен своей личной жизнью и судьбой, может быть, он бы задумался и что-то пошло бы иначе, да, хм, но увы…

На следующий день Григорию следовало идти на учебу: то есть переходить наравне с другими из аудитории в аудиторию, слушать лекции и делать работы. Если последнее было пока недоступно, то первое отец решил легко: заплатил однокурснице Зайко-младшего, чтобы девушка его носила. Понятно, что старший Зайко придумал это с дальним и хитрым прицелом женить когда-нибудь сына на красивой и толковой девчонке, но Гриша возмутиться не мог, а ей было все равно.

После пар папа, видимо, забывший, что сын болен, не приехал; девчонка, постояв задумчиво лицом к лицу с дождем и понаматывав на средний палец вившиеся волосы, оставила Гришу на скамейке у входа и испарилась, даже не попрощавшись.

Гриша остался один.

Машины приезжали, подруливали ко входу, окруженные аурой из разбивавшихся дождевых капель, заглатывали или изрыгали пассажиров; уезжали. Гриша молчал и отчаянно злился, что доставляет столько неудобств окружающим. «Подумать только, — вертелось у него в голове. — Еще пару дней назад я мог никого ни о чем не просить и сам добежать до остановки, прикрывшись только курткой! Промок бы, заболел, но что значит простуда по сравнению с… с этим?» Он закричал, отчаянно и горько, но наружу вырвалось только постылое «М-м-м-м-м!».

Напротив остановился серебристый «мерс». Григорий, осознававший всю свою вопиющую беспомощность, насторожился. Из автомобиля поспешно выскочил мужчина в забавной вязаной шапке, кожаной куртке, видавших виды джинсах и новеньких чистеньких ботинках, испачкавшихся через мгновение после того, как незнакомец опустил ногу на землю. Глаза его скрывались за солнечными очками. Он заскочил под козырек и замер, в упор глядя на Гришу.

«Что вам надо?» — мысленно спросил тот, мысленно же сдвинув брови. Конечно, никто его не услышал. Незнакомец четко произнес:

— Вот. Именно тебя я и искал. Идеально. Парень, ты просто не сможешь отказаться. Я обещаю, что ты будешь зарабатывать столько, сколько твой папаня за всю жизнь не нагорбатился. Идем!

Гриша бы ни за что не согласился. Но незнакомец схватил его за руку и легко унес в автомобиль — Зайко лишь летел за ним, словно воздушный шарик. Григория оглушила музыка: мужской голос, напоминавший звучание контрабаса, напевал простую мелодию под старомодные трубы. Незнакомец с досадой повел ладонью вниз, и водитель, уткнувшийся в журнал с женщинами, тут же поспешно отложил издание и сделал песню потише.