Мюнхен - страница 31

— Для меня… — начал было опять Лаубе.

— …Это будет тяжелым и ответственным делом, — закончил доктор Клоучек.

— И тем большая честь для вас! — успокаивал Каха. — На знамени нашего ганацкого полка было вышито: «Ганаки, держитесь!» Будем держаться, и ганаки и не ганаки. По сливовице, господа?

Доктор Клоучек отказался. Он пил только к вечеру, и только виски с содовой. Остальные выпили за здоровье, за счастье.

На колокольне храма святого Николая начали бить полдень. В одну минуту всколыхнулась вся Прага. В перезвон один за другим включались строгие удары башенных часов.

Статья в «Демократической газете» под названием «Конец похода д-ра Горжеца», написанная в кабинете Кахи Лаубе, Кахой и Яном, вышла еще в мае. Через две недели Горжец обвинил ответственного редактора «Демократической газеты» Арношта Лаубе в оскорблении личности. В конце июня, после того как рассмотрение дела в мировом суде окончилось безрезультатно, состоялось главное слушание дела в судебной коллегии в присутствии судебного советника Жачека.

Доктор Жачек раздосадованно, страдальчески вздыхал, словно это дело было ему внутренне противно, так же как и все его судебное ремесло. Оба заседателя сидели с равнодушными лицами, рылись в бумагах и что-то писали, по-видимому абсолютно не касавшееся спора Горжеца с «Демократической газетой». Протоколист, молодой судебный чиновник, сгорбился словно средневековый писарь.

В сумерках зала, где за барьером сидели только журналисты и несколько сердитых старух, раздавался голос, читающий инкриминированную статью монотонно, как вечернюю проповедь. Шеф-редактор Лаубе, являвшийся одновременно и ответственным редактором «Демократической газеты», не явился. Скамья обвиняемых осталась пустой. Доктор Татарка, юридический представитель истца, молодой, с рыжими усами над узкими губами, рассматривал доктора Клоучека, защитника Лаубе, будто видел его первый раз в жизни.

Клоучека словно подменили. Он не цедил, как раньше, слова, губы под его усами, смазанными благовонным маслом, складывались в ироническую улыбку. Когда он садился, то скрещивал свои длинные ноги в шелковых носках и в блестящих английских полуботинках. В узловатых пальцах правой руки он держал длинный желтый карандаш. Этим карандашом он часто поглаживал свои усы то с правой, то с левой стороны. Чем больше нервничал представитель Горжеца, тем более спокойным становился доктор Клоучек. По нему было видно, что в успехе начатого дела он не сомневается.

Началось с того, что после прочтения инкриминированной статьи он воскликнул, хотя ему не было предоставлено слово:

— Не вы, а мы являемся обвинителями!

Председатель, вздохнув, призвал его к порядку. Журналисты громко захохотали. Председатель и их призвал к порядку и пригрозил, что при повторном нарушении он прикажет очистить зал. Разбирательство затягивалось. Доктор Жачек все время постукивал костяшками пальцев по столу, заседатели продолжали рыться в бумагах и писать, иногда поднимая голову и бросая взгляд в пустоту. Только однажды пробудился в них интерес, когда доктор Клоучек предложил доказать истину, пригласив свидетеля. Они медленно поднялись и вместе с председателем суда вышли в совещательный зал. Вернувшись через некоторое время, доктор Жачек траурным голосом сообщил, что суд допускает доказательство истины путем приглашения свидетеля.

Ян Мартину впервые стоял в зале суда. Доктор Клоучек смотрел на него, сняв золотые очки. У него были доброжелательные, почти игривые глаза.

Председатель суда, однако, увидев свидетеля, нахмурился и смерил доктора Клоучека укоризненным взглядом. Этот взгляд говорил: «Пан коллега, я знаю, что вы известный адвокат. Но зачем вы затягиваете слушание? Что вы хотите доказать этим единственным свидетелем, который входит сюда, словно на эшафот? Он то потеет, то бледнеет, то краснеет… Неуклюжий лжесвидетель. Это плохо кончится! Глупо вы все придумали!»

И тут доктор Клоучек встал и торжественно, словно речь шла о деле Дрейфуса, от имени защиты потребовал привести свидетеля к присяге.

Тут заседатели вновь подняли головы и насторожились. На их лицах было написано: «Интересно, в данном случае этого должен был бы требовать представитель истца!»