Мюрид революции - страница 14

Встречные, глядя, как они идут рядом по аллеям городского сада удивленно переглядывались и покачивали головами.

Такие прогулки у молодых людей из чеченских семей были не в обычае.

— О чем ты так долго думаешь? — спросила Хава. — Мы идем уже второй круг, а ты вое молчишь…

— О чем я думаю? Право, не знаю. Удивительное дело, Хава: когда я с тобой, у меня костенеет язык, — признался он.

— Почему?

— Не знаю.

— Разве я такая страшная?

— Для меня ты самая красивая!.. — Он не договорил.

У дома Азово-Донского коммерческого банка, построенного в пышном восточном стиле, напротив входа в городской сад их обогнали двое мужчин и девушка. Девушка оглянулась и приветливо кивнула Хаве. Асланбек узнал Нину Лозанову. Одним из спутников ее был сам Конан. Третьего Асланбек не знал. Это был человек лет двадцати тяти, худощавый, широкоскулый. Одет он был в изношенную шинель и грубые солдатские сапоги.

Нина что-то сказала отцу, и все трое остановились, поглядывая в сторону Асланбека. Как видно, они поджидала его.

Со странным чувством юноша простился со своей нареченной: первый раз соприкоснулись для него эти два мира — мир его, в общем, благополучного детства и мир новых его друзей, мир борьбы, к которой так тянулась его душа.

Догнав Лозанова, Асланбек поздоровался с ним и с Ниной. Человек в шинели тоже протянул ему руку.

— Николай, — сказал он.

Рукопожатие у него было крепкое, а взгляд пристальный и умный. Асланбек почувствовал, что все трое чем-то озабочены.

— Я хотел оказать тебе, чтобы ты пока не заходил к нам.

— Почему? — удивился юноша.

— Понимаешь… — Конон чуть помедлил с ответом, как бы прикидывая, что можно сказать ему, — арестовали моего друга Ивана Радченко, и дом мой, как видно, находится под наблюдением.

— А куда же мне? — чуть не закричал Асланбек. — Я же с вами!

— Конечно, с нами, — невесело улыбнулся Лозанов. — Мы дадим тебе один адрес, и ты через некоторое время наведайся туда.

Вместе с Николаем Лозанов отошел в сторону, и они начали о чем-то тихо разговаривать. Оставшись с Ниной, Асланбек поймал на себе ее внимательный взгляд.

— Ты знакома с Хавой? — неожиданно для себя спросил он.

— Да, — ответила она чуть сдержанно, — мы учились в одной гимназии, пока она не ушла оттуда. А я… я тоже вынуждена теперь уйти.

И опять Асланбек почувствовал, насколько отличается жизнь Хавы от жизни этих людей, его новых друзей. И, как бы в ответ на эти его мысли, Нина сказала:

— Она теперь богачка.

Хава богачка! Он как-то не задумывался над этим. Но тут подошли мужчины, и Николай быстро сунул ему в карман бумажку с адресом.

— Только этак через неделю, не раньше, — сказал он.

Они пожали Асланбеку руку и пошли прочь, но Николай вдруг вернулся.

— Ты «Терек» читаешь? — спросил он.

— Иногда, — неуверенно ответил Асланбек.

— Читай, — деловито посоветовал Николай и дал ему газету. Он лукаво подмигнул ему и пошел догонять Лозанова.

А в это время Хава приближалась к дому, вспоминая о том, с кем когда-то играла в прятки.

Как-то незаметно, за одно лето, Асланбек изменился — стал выше ростом, раздался в плечах. И голос совсем не тот: его гортанная речь звучала теперь совсем по-мужски, а складки, легшие между черными бровями на лбу, придавили крупному лицу суровое выражение. И только в больших светло-карих глазах осталось что-то детское.

Этот учебный год в реальном училище был для Асланбека трудным и тревожным. Он и раньше проявлял слишком много самостоятельности в суждениях, и это неоднократно вызывало столкновения со школьным начальством. Так, по утрам, после молитвы, ученики должны были петь «Боже, царя храни», Асланбек же всеми силами уклонялся от этого, и инспектор даже установил за ним особое наблюдение. К тому же кто-то еще донес, что однажды Асланбек, вместо «Боже, царя храни», спел «Боже, царя схорони». Это еще больше ухудшило положение молодого Шерипова в училище. В этом поду непокорность Асланбека стала носить особенно резкий характер. Возможно, его просто исключили бы из училища, если бы не директор, который питал к Шерипову некоторую слабость, считая его самым способным из своих учеников. Эти «поблажки» бесили инспектора Василия Ионовича Родионова.