Н. А. Львов - страница 30

Надо было следить за строительством Почтового стана, за отделкой дворца Безбородко, за сооружением дачи и устройством парка в Полюстрове. А тут еще дядюшка Петр Петрович, новоторжский предводитель дворянства, «воевода в Торжке», как назван он в родословной, вздумал в своем Арпачёве вместо деревянной церкви возводить каменный храм. Пришлось сочинять проект, в Арпачёво съездить и в Черенчицы, дане однажды. 4 мая 1783 года архиепископом Тверским и Кашинским была уже дана «благословенная грамота» на возведение храма. К тому же еще одна забота свалилась: двоюродного братца, Феденьку, семнадцатилетнего сынка этого самого дядюшки, пришлось по ведомству Коллегии иностранных дел пристраивать.

А тут еще Капнист, горячая голова, не выдержал все-таки, бросил службу и опять укатил в свою Обуховку. Его обозлил указ государыни от 3 мая, в силу которого на Украине закрепощались крестьяне, приписывались к тем из помещиков, на чьих землях застал их новый закон. И Капнист начал писать «Оду на рабство».

Смело и дерзко написал он ее. Коли дойдет до правительства, не миновать наказания. Львов иногда Василия Капниста называл в письмах «Ваською Пугачевым».

1783 год отмечен тремя значительными событиями в биографии Львова.

Безбородко после кончины Панина назначается в чине генералмайора «вторым присутствующим» в Коллегии иностранных дел: правда, в должность первого присутствующего, то есть главноначальствующего, возведен выживший из ума граф И. А. Остерман. Но ведь это только формальность: старику оставлена одна лишь внешняя сторона, обряды да декорации.

Безбородко решил украсить свой дворец новым, небывалым по красоте портретом Екатерины. Он заказал его лучшему живописцу России - Левицкому.

Левицкий оказался в положении наитруднейшем. Необходимо было избежать общепринятого стандарта, отойти от высочайше апробированных образцов. Позировать «их величества» не снисходили; лицо приходилось переписывать с давнего, раз навсегда установленного эталона, фигуру - с натурщиц, одежда и аксессуары подбирались и компоновались как опять-таки предусмотренный свыше «натюрморт». Уклоняться от трафарета было строго возбранено. И еще одно затруднение: шесть лет назад императрица выказала неудовольствие проживавшим в Петербурге Александром Росленом, который на портрете состарил ее и придал ей облик, как она говорила, «чухонской кухарки».

А Левицкий мечтал отразить в своем полотне высокие идеи гражданственности, патриотизма, продиктованные принципами просветительства. Львов сочинил для него тематическую «программу» портрета.

Он задумал изобразить Екатерину, сжигающую на жертвеннике в храме богини Правосудия красные маки, символизирующие ее личный покой. Тут же, у ног государыни, книги, орел на стопке законов, в глубине скульптура Фемиды. Императрица, по замыслу Левицкого и Львова, трактовалась как безгрешная жрица богини Правосудия и как «законодательница», в ореоле возвышенной и «благородной простоты». Даже императорская корона была заменена лавровым венком. Идеализация образа совсем иная, чем в коронационных портретах Елизаветы и Анны Иоанновны. Содержание портрета определяется просветительской идеей об «идеальном монархе», издающем законы и подчиняющемся этим законам. Русские дворянские либералы еще питали надежды на то, что глава государства, монарх, удовлетворит общественные потребности и создаст «общее благо». Поэтому возникали в то время всевозможные «наставления», «советы» царю, разного жанра «наказы». Как «наказ» нужно рассматривать «Фелицу» Державина, как «наказ» следует толковать и полотно Левицкого.

В них выражена утопическая надежда на осуществимость либеральных намерений Екатерины.

Левицкий в своем «Письме», опубликованном в «Собеседнике российского слова», привел описание портрета. «Что же касается до мысли и расположения картины, оным обязан я одному любителю художеств, который имя просил меня не сказывать». Мы узнаем, что автор «проекта» был Львов лишь по публикации Державина своей оды «Видение мурзы» («Московский журнал», 1791): в эту оду было им введено поэтическое описание портрета, а в примечании он сообщил, что картина Левицкого, «изобретенная статским советником Львовым», находится у Безбородко.