На борту С-56 - страница 24

Старики говорят, что беда одна никогда не приходит. На этот раз последующие события подтвердили это. Ночью разыгрался жестокий шторм, и все лодки по тревоге должны были отойти от "Чукчи". Волны бились о борта, креня корабли и обрывая швартовные концы.

Поскользнувшись на обледеневшей палубе, упал за борт Игнатьев. С большим трудом его удалось спасти. А ночью у нас оборвалась якорь-цепь вместе с "якорем. И случилось это при совершенно разряженной аккумуляторной батарее…

За все "художества" командир дивизиона арестовал меня на трое суток при каюте. Это было первое полученное мною за всю военную и гражданскую службу дисциплинарное взыскание. Обидно было очень, но обижаться, кроме как на себя, не на кого.

Пришлось серьезно задуматься о причинах всех этих происшествий. Поразмыслив, пришел к выводу, что это не случайность, а плод моей самоуспокоенности: дескать, нового в командирской практике ничего не встретится, лодки в принципе похожи одна на другую, экипаж хороший, с задачами справляется, — плавай да овладевай кораблем, остальное само собой приложится… Вот это и привело меня, считавшего себя опытным командиром, к снижению требовательности к себе и к подчиненным. Я стал мало вникать в детали и часто пускал дело на самотек.

Да и чем еще другим можно объяснить, что шлюпбалка осталась на ночь не убранной, если, заступая в дозор, верхнюю палубу полагается готовить к погружению и все выступающие предметы убирать? И почему без моего ведома и разрешения была закрыта гидроакустическая вахта, когда лодка легла на грунт? Кто дал мне право самовольничать и несвоевременно вызывать команду на аврал для швартовки? Ведь именно из-за этого в критический момент на руле оказался неопытный ученик. Почему во время стоянки у борта отопителя на палубе лодки своевременно не обкалывался лед, в результате чего Игнатьев упал за борт? Во всех случаях причина была одна — на корабле нарушается уставной порядок, и виноват в этом я, командир корабля. Конечно, можно было попытаться оправдать себя ссылками на недоработки старпома и других товарищей, но я понимал всю несостоятельность этого. Плох начальник, жалующийся на подчиненных. Старшего помощника нужно учить, как следует, и контролировать, а я этого по-настоящему не делал, да и сам не был примером, достойным подражания.

Случись все не одновременно, а с перерывами, разрозненно, может, и прошло бы это мимо моего внимания, а теперь на всю жизнь наука. Я понял и осознал, что должность командира корабля не только почетная, но и ответственная. Об ответственности командира за все происходящее на корабле нельзя забывать ни на минуту. Так и поступаю с тех пор. Вероятно, поэтому коммунисты не стали меня критиковать на партийном собрании…

Веселее греет солнышко, южные ветры приносят с собой тепло. Амурский и Уссурийский заливы и бухта Золотой Рог почти полностью очистились ото льда. Скоро настанет пора густых, плотных, непроницаемых дальневосточных туманов, а сейчас пахнет весной. Приходит конец зимовке. Собираемся уходить во Владивосток на свою береговую базу. Отдыхать не будем, сдадим все, что полагалось по зимнему плану, и снова домой, то есть в море — отрабатывать учебно-боевые задачи.

Расставаться с "Челитой-Мару", как по-новому любовно называют краснофлотцы наш отопитель, грустно. Мы привязались к своей "плавбазе", клубу в трюме, к дружной семье командиров. Привыкли тепло встречать друзей по возвращении их из похода: шумного и жизнерадостного Братишко; уравновешенного, всегда спокойного Кучеренко, веселого Сушкина.

Сколько раз в так называемом салоне собирались командиры и комиссары лодок! Нередко к нам присоединялся командир дивизиона. И о чем только здесь не говорили и не спорили! Обсуждали вопросы боевой подготовки и воинского воспитания. Вместе строили предположения, где будет нанесен врагу очередной удар Красной Армией. Слушали и рассказывали смешные анекдоты, а иногда просто судачили обо всем и ни о чем или забивали "морского козла". Но больше всего любили мы, когда Сушкин брал гитару и пел. Как он поет, и сколько песен знает!