На борту С-56 - страница 60
Действительно, сторожевики начинают нас терять, Бомбы сбрасываются в стороне, шум винтов затихает.
— Начать регенерацию воздуха!
Через некоторое время подвсплываем для осмотра горизонта. Почти совсем темно. В перископ ничего не вижу. И вдруг доклад:
— Правый борт курсовой тридцать пять градусов — шум винтов миноносцев!
— Ныряй!
Посыпались бомбы. Началось все сначала. На этот раз преследуют два миноносца и два сторожевика. Видимо, шла смена только что отставшим трем сторожевикам. Натолкнулись на нас, вероятно, случайно. Может быть, даже обнаружили наш перископ. Во всяком случае, бомбят довольно точно и боеприпасов не жалеют.
До полуночи на нас сброшено 124 бомбы. Под бомбежкой по готовности номер один находимся уже восемнадцать часов. Пробую уклоняться по-всякому. Меняю курсы, глубину погружения, скорость хода. Пока что удалось избежать попадания бомб.
Временами вновь останавливаем регенерацию. Концентрация углекислоты возросла. И все-таки нужно решиться и прекратить очистку воздуха на более длительное время. Другого выхода нет. Иначе не вырваться
Приказал выключить регенерацию, перейти на работу электромоторами экономического хода с питанием от полубатареи. Ползем со скоростью черепахи. Зато бесшумно.
Противник нас, вероятно, потерял. Но он понимает, что за это время мы не могли уйти далеко из района. Поэтому бомбежка продолжается. Одна серия глубинок разорвалась очень близко. Но это случайность. Медленно, но верно прорываем кольцо. — Хватит ли только у нас сил и выдержки?
Все тяжелее становится дышать. Мучает одышка. Стучит в висках, свинцом наливается голова. Трудно и совсем не хочется двигаться. Замечаю, что у всех неестественно красные лица. Наступает апатия. Какое-то деревянное равнодушие даже к взрывам бомб. Так действует углекислота.
Решаю пройти по отсекам. Как много, оказывается, нужно сил, чтобы отдраить переборочные двери… За мною идет Ковалев. Он проходит не только как фельдшер, но и как парторг. Некоторым оказывает помощь, других подбадривает, беседует с коммунистами. Не ошиблась парторганизация, избрав Кузьмича своим секретарем. Именно сегодня проявляются лучшие черты его характера: задушевность, умение повлиять на людей личным примером.
Вот ему что-то шепчет Боженко. Подводники исполняют свой долг. Все — на постах. Но картина в общем тяжелая. Даже на лицах самых жизнерадостных ни одной улыбки. Углекислота… Некоторые пытаются дышать через патроны регенерации. Однако уже не хватает сил втянуть через них воздух. У многих на лбу выступил холодный пот, дрожат руки.
Первым свалился матрос Назаров. Ему стало плохо в трюме при осмотре подшипников на линии вала. Тоже произошло с Новиковым и Бохановым, когда они осматривали трюмы. Углекислый газ тяжелее воздуха, поэтому концентрация его у днища лодки наибольшая. Приказываю Назарову и всем осматривающим трюмы при работе включаться в маски легководолазных приборов. Такое же приказание получает Круглов, находящийся на своем посту в акустической рубке.
Чувствуется, что фашистские корабли нас потеряли, хотя находятся еще близко. Они беспорядочно рыщут по району. Бомбы сбрасывают неточно. Любой ценой нужно продержаться, не увеличивая шумности!
Начать регенерацию просто необходимо, но сейчас этого делать нельзя. Запуск вентиляторов выдаст нас противнику. Дать себя обнаружить — смерти подобно Запасов электроэнергии остается немного. Длительного преследования нам больше не выдержать. Но положение людей облегчить нужно.
Отдаю приказание высыпать на настил в отсеках известь из патронов регенерации. Это должно несколько снизить содержание углекислоты.
Взорвалась серия глубинных бомб. На этот раз опять близко. Из отсеков поступают какие-то ленивые, бесстрастные доклады о том, что все в порядке.
— Часть людей нуждается в немедленном отдыхе. У многих наступила апатия. Содержание углекислоты выше четырех процентов, — докладывает Ковалев как фельдшер и тут же, переходя с официального на доверительный тон, добавляет как парторг: — Коммунисты держатся, товарищ командир!
Вот к кому надо обратиться за поддержкой и помощью — к коммунистам!