На броненосце «Князь Суворов» - страница 19

Грандиозная штука – океанская волна! Ничего подобного мне до сих пор видеть не приходилось. Во всем остальном путешествие не дало еще ничего особенного: акул не видели. Когда к нам выкинулась на палубу летучая рыбка, то это оказалась самая обыкновенная плотва, только с крылышками, да и то плохонькими. У входа в Аденский залив показались самые обыкновенные чайки: из них одну я убил влет пулей из винтовки, чем был крайне удивлен.

Стрелял шагов на 25 бездымным порохом, и чайка свалилась, как пораженная молнией.

Плавание, в общем, оказывается довольно тяжелым для не привыкших к судовой обстановке.

Главным образом, страдают от жары, плохой вентиляции кают и невозможности брать пресные ванны. От соленых у многих сделалась так называемая тропическая сыпь, переходящая иногда в форменные чири, причиняющие громадные страдания. Жертвой этой штуки сделался наш милейший подъесаул Захар Иванович, сопровождающий эшелон переселяющихся казаков. Бедняге пришлось слечь, и Коломбо, вероятно, ему не видать.

Мне лично было трудно привыкнуть спать при температуре 24°-27°, но теперь и это мне удалось. Порты, до сих пор нами посещенные, особым интересом не отличались: особенно Порт-Саид.

Это препаршивенький городишко, расположенный на невероятнейшем солнцепеке, замечательный только тем, что на каждом шагу вам навязывают нецензурные фотографии, да в магазинах прямо грабят. Что меня тронуло, это то, что здесь у черта на куличках черномазые жулики всячески стараются говорить по-русски. Настолько нас ценят здесь за нашу щедрость, а в каких-нибудь ста верстах от Питера чухны из принципа пренебрегают нашим языком. Одна компания вздумала отправиться на ослах в арабскую деревню, но оттуда пришлось спасаться прямо бегством, ибо их моментально подхватили бы с самыми недвусмысленными намерениями сотня арабок, похожих на что угодно, только не на женщин. В конце концов, в Порт-Саиде мы запаслись только тропическим платьем. Больше покупать было нечего.

Все время нашего пребывания на берегу “Москва” грузилась углем, и когда мы вернулись, наши каюты были в ужасном виде: мелкая угольная пыль забралась через герметически устроенные иллюминаторы и испакостила решительно все. В 5 часов вечера мы снялись и вошли в Суэцкий Канал, которым и шли до следующего утра. Канал на вид весьма невзрачен: кругом пески и болото. Идти приходится самым малым ходом, чтобы не испортить дна. Утром в Суэце сдали электрическую машинку и фонарь, которые обязательно берутся на прокат для ночного перехода каналом, и сейчас же пошли дальше. Переход Красным морем продолжался до 28-го при жаре и безветрии.

К Адену подошли в 9 часов вечера; в 10 часов спустились на берег, где мы и пробыли до 2-х часов ночи. Благодаря тому, что парил глубокий мрак, город оставил по себе недурное, несколько таинственное впечатление. При дневном же освещении это, говорят, просто черт знает что такое. Оригинальны сомалийские лодочники, перевозившие нас с “Москвы”, остановившейся где-то далеко на рейде. Эти эфиопы гребут для легкости в полном дезабилье и при этом поют, но боже, что это за пение! В городе все уже было заперто. Поколесили немного в экипажах; часть даже отправились за четыре версты к цистернам. Нам же удалось разбудить один из магазинов, где я между прочим купил страусовое яйцо. Вчера не успел кончить письмо, кончаю на скорую руку, так как стали в Коломбо и меня ждут на берегу.

‘"‘Рюрик". Это один из лучших крейсеров нашего флота, да и перед иностранными в грязь лицом не ударит. ”

Извините, что так долго не писал, надеюсь, что мое письмо с парохода дошло благополучно. Уже полторы недели я во Владивостоке. Как Вам телеграфировал, назначен на крейсер I ранга “Рюрик” и уже начал проходить служебную школу, по правде сказать, довольно тяжелую, после целого года почти полной свободы.

Переход на “Москве” оставил во мне самые лучшие воспоминания: нас собралась небольшая, но теплая компания, и мы проводили время превесело. Переход был очень покойный, нам прямо везло: кроме пятидневной несносной качки в Индийском океане мы не испытали никаких прелестей в этом роде. Правда, в Желтом море мы рисковали попасть в тайфун, но капитан его предвидел, взял на 1000 миль в сторону, и мы задали только кончик его крыла, что выразилось сравнительно небольшим штормиком. Совсем не то было бы, если бы нам не удалось его избежать. Тот же тайфун настиг “Екатеринослав”, стоявший на бочке на совершенно закрытом Нагасакском рейде; тот должен был отдать еще якорь и все время давать полный ход машине, да и то едва отстоялся.