На дальнем берегу на живца лучше берёт - страница 12

Изменения, начавшиеся в открытом море с Найлой, продолжались. Она больше не держалась отстраненно, напротив, все время находила повод поболтать: о ходе крейсера, об облаках в вышине, о море вокруг. Делать было почти нечего, и Кафирр слушал. Позже, в темной и теплой каюте, она рассказала ему о себе. Ее рассказ оказался до предела насыщен реалиями иномира, но большую его часть Кафирру удалось понять.

— Мои родители вышли на пенсию довольно молодыми, — вспоминала Найла, — и взяли меня с собой в космическое турне, вложив свои сбережения в несколько корпораций. Таким образом, их средствам предстояло увеличиваться все то время, что мы бы путешествовали. Родители рассчитывали возвратиться домой еще нестарыми и состоятельными. Малышкой я уже повидала половину планет в Секторе Эридана. Путешествие проходило по дешевому комплексному туру, купленному в компании грузо-пассажирских перевозок "Пицикум", но для меня оно казалось просто чудом. Дажа ваша планета с орбиты выглядит восхитительно: облачная жемчужина на фоне черного бархата космоса. Мы завершили торможение, перейдя к субсветовой скорости, связь восстановилась, тут-то путешествующие и узнали, что "Пицикум" всплыла брюхом кверху. Это было крупнейшее банкротство на миллионы часов пути, корабли компании прочно сидели на финансовой мели по всему Сектору Эридана. Свора ловких адвокатов добилась такого решения, по которому все иски к "Пицикуму" должны рассматриваться в судебном порядке на Эпсилоне Эридана, в столице Сектора. Я видела, как мои предки с ума сходили от бешенства. Любому сообщению, чтобы добраться отсюда до Эпсилона Э, требуется триста тысяч часов, претензии же к Пицикуму" на местном рынке ценных бумаг шли всего по милю — тысячной доле — за кредит. У компании "Пицикум" на этой планете оказалось единственное имущество — тот самый корабль, который занес нас сюда. На него наложила лапу компания "Пэрадайз Девелопмент", которой "Пицикум" задолжал внушительную сумму. А денег по нашей скромной претензии — при цене по милю за кредит — не хватило бы даже на то, чтобы подняться на орбиту.

Найла откинулась на спину и невидяще уставилась на палубную переборку; только металлическая кожа судна да слои пены укрывали их и от серости моря, и серости дождя.

— Волна жизни вынесла нас в этот никчемный мир. Все, кто знал нас, кто мог бы помочь, находились за десятки тысяч часов пути, даже связаться с ними возможности не было. — Взгляд Найлы, казалось, пронзал палубу, стремился ввысь, отыскивая небеса, сокрытые тяжелой шапкой розовых облаков. — Наши иски все еще тащатся на Эксилон со скоростью света. Мой отец погиб, попробовав стать ныряльщиком. Мать сделалась причальной крысой, выжимала слезу из туристов, повествуя им о своей несчастной судьбе, и жила на подаяния. В конце концов некий довольно пакостный малый предложил матери подбросить ее до системы Пэрадайз. Всего одно место предложил. Для детей-переростков у него мест не было, поскольку я отказала ему в тех удовольствиях, какими отрабатывала мать. Думаю, согласись я, он взял бы нас обеих. На его собственный пакостный лад он был довольно сговорчив. Мама обещала, что вернется за мной, но это было сорок тысяч часов назад.

Найла села, упершись подбородком в ладонь и устремив взгляд на Кафирра.

— Я к тому времени стыла ныряльщицей. Не тебе рассказывать, что это такое. Долгие часы проводила я под водой, экономила на чем могла, ела как придется. Квазимодо — просто воплощенное добросердечие по сравнению с некоторыми людьми, на которых я работала. Этот ксенос, по крайней мере, понятия не имеет, что такое человеческий пол, что такое секс, и он не ждет, что после изнуряющих часов под водой мы еще перед ним станем расстилаться да ноги задирать. — Она замолкла, заметив, что Кафирр за все время ни слова не произнес. — Ты, может, в этом особой трагедии не видишь, но я родилась в ином мире и, поверь, мне лучше знать.

— Все равно мне тебя жалко.

Ничего другого Кафирру в голову не пришло. К тому же он не понимал, какая из Найл нравится ему больше: прежняя Найла, которая не обращала на него внимания и которую он почти ненавидел, или эта новая Найла, которая, кажется, вознамерилась расширить и усложнить его, Кафирра, мир. Он едва преодолевал желание рассказать Найле о себе, о своей семье — только вот подобало ли ему выставлять напоказ собственную затаенную боль? Найла спокойно говорит о том, что собирается улететь в иномир, а он не может допустить и мысли о том, чтобы покинуть планету. Работа под водой — это отсроченный смертный приговор, но ничего другого он не умеет.