На фарватерах Севастополя - страница 32
В тот же вечер Иван Иванович пошел к начальнику политотдела полковому комиссару Бобкову. Бобков долго беседовал с ним. Он вспомнил первые дни войны, где Иван Иванович с Глуховым выходили на уничтожение магнитных мин. За это Дзевялтовский был представлен к ордену Красного Знамени.
— Вот перед твоим приходом был у меня отличный рулевой старший матрос Иван Голубец — командир катера Салагин прочит его в боцманы, а Голубец рвется в бой на сушу. Не видел, говорит, еще живого фашиста. Я ему отвечаю, что вы как рулевой здесь больше нужны, а он мне снова докладывает: «Я подготовил заместителя, и он справится не хуже. Отпустите меня. Отпустите, товарищ комиссар, чести катерника не посрамлю!» Да он ли один, вот посмотри, сколько у меня докладных!
— Такое же творится на всех кораблях, — продолжал комиссар. — Кажется, кому–кому, а уж тральщикам и катерам–охотникам достается больше всех. Ведь уничтожение магнитных мин — тяжелая и опасная работа. Ан нет, все рвутся: «Отправьте в морскую пехоту! Пошлите на фронт!» А кто будет охранять корабли в конвое, ходить, в дозоры, уничтожать магнитные мины? Чем же это не фронт? Учти, нас ждут очень суровые испытания здесь, в Севастополе! Здесь — в главной базе! С наступлением войск противника на Одессу и Перекоп мы переходим на положение осажденной крепости, нас будут пытаться блокировать и с суши, и с моря, и с воздуха. Если ты хочешь уйти от сложной обстановки в тот момент, когда здесь ты наиболее нужен, я тебя удерживать не стану!
Как всегда в минуту душевных волнений, на лице Ивана Ивановича проступили красные пятна.
— Решайте сами, товарищ комиссар! Если нужно, я останусь. — Он резко поднялся со стула, видимо, желая быстрее закончить разговор. Комиссар с улыбкой протянул ему руку на прощанье.
Начальник политотдела полковой комиссар Николай Акимович Бобков был настоящим человеком. Его любили и уважали в соединении.
Бобков был назначен к нам еще до войны начальником политотдела. Его чистое простое русское лицо со спокойными внимательными глазами располагало к себе каждого.
Инструкторы политотдела, сами состарившиеся на политической работе, в первое время совместной службы с Бобковым иной раз бывали озадачены. Широко начитанный и эрудированный, полковой комиссар умел в непринужденной беседе прощупать знания своих работников.
Он часто цитировал слова Ленина, что коммунистом можно стать лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество.
Бобков требовал от работников политотдела изучения морского дела и тех дисциплин, знание которых необходимо для работы в соединении, где люди имели дело с минами, глубинными бомбами и другим миннотральным хозяйством. Для этого были организованы часы учебы по специальностям. Читать лекции приходилось нам, офицерам штаба, флагспециалистам. Бобков сам присутствовал на всех лекциях и никому не давал возможности уклониться от занятий под каким–либо благовидным предлогом.
Вполне понятно, что Дзевялтовский очень считался с мнением полкового комиссара Бобкова.
Человек смелый и решительный, Иван Иванович был способен иногда и на необычные поступки. Так, в первые дни войны с Дзевялтовским произошел такой случай. Корабли эскадры должны были выходить в море. Перед тем как открыть боны, тральщики нашего соединения протралили выходной фарватер. Стараниями операторов и Дзевялтовского отчет о тралении фарватера был закончен к сроку, и его нужно было доставить в оперативный отдел штаба флота. Оставалось немного времени до назначенного часа, уже звонил по телефону оперативный дежурный, справляясь, готов ли отчет и когда будет доставлен. А тут, как назло, ни одной автомашины на базе нет, даже все грузовые ушли в порт, а «эмка» контр–адмирала в штабе флота.
Отправлять пакет на катере морем далеко и долго, послать нарочного пешком — еще дольше, опоздаешь. Начальник штаба Морозов рвал и метал, что с ним случалось крайне редко, он отличался сдержанностью. Иван Иванович уже закончил чертить схему траления и, считая свою миссию выполненной, курил у окна. Вдруг, повернувшись к начальнику штаба, сказал: