На фарватерах Севастополя - страница 45

Второй раз, когда линкор стоял в Новороссийске, его обнаружила воздушная разведка. Линкор ночью ушел в море, а днем был нанесен массированный удар по причалам и месту стоянки линкора.

Вражеское наступление на Севастополь было остановлено. Двадцать первого ноября противник был вынужден прекратить атаки Севастополя и перейти к обороне.

В эти дни мне снова пришлось отправиться на КП СОР, что находился в Южной бухте. Мы медленно ехали по улицам, и я всматривался, угадывал, что же нового произошло в городе за эти тревожные дни первого наступления немцев.

Севастополь сильно изменился. Полуразрушенные потемневшие здания, у стеклянных витрин магазинов мешки с песком, на улицах патрули. На Приморском бульваре, традиционном месте отдыха севастопольцев, там, где по вечерам играл оркестр и веселыми огнями светились рестораны, сейчас жители отрывали щели и убежища.

Часть учреждений эвакуировалась, но в основном севастопольцы уезжать из родного города не хотели. Цехи Морского завода, гордости севастопольцев, перебрались в штольни на берегу Северной бухты, там был создан спецкомбинат. Он обслуживал фронт, производя мины, гранаты и минометы. В Инкерманских же штольнях, где был завод шампанских вин, создали второй подземный комбинат — шили и ремонтировали армейское и флотское обмундирование, обувь и белье.

Налеты фашистской авиации продолжались. Иногда Севастополю приходилось отражать до десяти нападений «юнкерсов» в сутки, но главными объектами налетов по–прежнему оставались корабли, причалы, доки, Морской завод и железнодорожный узел.

…Приближалась ранняя в том году зима. Над Севастополем непрерывно висели вражеские самолеты. Все укрывались теперь под землей в тоннелях, выдолбленных в скалах, в подвалах зданий в подземных пещерах. С каждым днем резкие завывания сирен и густой рев гудков раздавались все чаще, тревоги становились продолжительней. После ухода из Севастополя больших кораблей все чаще немецкая авиация стала наведываться в нашу бухту.

Резко и тревожно воют сирены. Стая пикирующих «Ю-87» быстро приближается к нашей бухте. Корабли — тральщики и катера–охотники — едва успевают открыть огонь, как с раздирающим визгом, включив сирены, самолеты начинают пикировать, сбрасывая бомбы.

Уходим мы по–прежнему в свое по существу «психологическое» убежище. Оно ненадежно и неустойчиво.

Со звоном и хрустом вылетают стекла в здании нашего штаба, где на КП остались дежурный офицер и телефонист.

И тем не менее к частым налетам и тревогам стали привыкать, и, если воздушная тревога была объявлена в городе, мы продолжали работать до тех пор, пока соседняя зенитная батарея и корабли, стоящие на рейде, звонко лязгая затворами орудий, не начинали пятнать светлое небо черными разрывами снарядов.

В одно хмурое ноябрьское утро из–за серых, словно сваленных в кучу, рыхлых облаков неожиданно вынырнул прямо над бухтой фашистский бомбардировщик. Один–единственный самолет, он сбросил тысячекилограммовую бомбу и, набирая высоту, среди запоздалых разрывов скрылся в облаках. В тот момент, когда с раздирающим свистом на землю свалилось что–то огромное и тяжелое, я почувствовал, как большая оглушительная сила тряхнула двухэтажный каменный дом. Рамы вместе со стеклами влетели в комнату, и горячий воздух с гарью и дымом толкнул в лицо. Нас сбросило на пол и засыпало кусками штукатурки и расщепленными досками. Потолок в углу дома провалился, и через него проглядывало холодное небо. Лестница, которая вела на первый этаж, совершенно развалилась. Собрав все бумаги, мы по обломкам стены спустились вниз.

Начальник штаба Морозов сидел на камнях, курил и, щурясь через стекла очков, с обычным спокойствием расспрашивал нас:

— Ну, все живы, здоровы, что ли? А мы с дежурным подумали уже, что вас завалило там!

Эта бомба, разорвавшаяся возле нашего штаба, ускорила ход событий и перемены, которые уже и так назревали в нашей жизни. Надо было немедленно уходить под землю. С наступлением темноты мы на автомашинах перебрались в соседнюю Карантинную бухту и разместились там в небольших подземных тоннелях.