На грани жизни и смерти - страница 19
— Тоже земляк. Только этому земляку-тверяку на узкой дорожке не попадайся...
Дел у Христо Балева и его друзей-интернационалистов было невпроворот. Главное — сообщения в свои газеты. Народы должны были знать, что происходит в революционной России, как живет молодое государство в это чрезвычайно трудное время. Со дня Октябрьской революции прошло уже около трех месяцев. Положение в России, по словам вождя революции Ленина, было тяжелым, временами прямо-таки критическим. Писать обо всем происходящем понятно, доходчиво было нелегко. Приходилось допоздна сидеть над статьями, отстукивать на старых, видавших виды машинках новости из Советской России.
Христо Балев был хорошим конспиратором и боевым пилотом, а тут ему надо было писать, писать, писать... и осваивать пишущую машинку. За этим занятием и застал Балева в редакции Иван Пчелинцев. Христо медленно, двумя пальцами стучал по клавишам... Иван, глядя на муки товарища, улыбнулся и весело спросил:
— Что, трудновато? Сочинять трудно, печатать тоже... Точно така?
— Мне бы аэроплан, Ванюша, а я барабаню по этим чертовым клавишам! Но что поделаешь! Из Болгарии приказывают: давай, Балев, давай! Пока настучал статейку, почему большевики распустили Учредительное собрание, думал, машинка...
— Рассыплется, — подсказал Пчелинцев.
— Да, да. Точно така. А куда, куда рассыплется, Ванюша?
— Ко всем чертям.
— Вот-вот! И даже дальше. Но все же в Софии разобрались, что к чему. Говорят, неплохо бы распустить и наш парламент. Понимаешь, Ванюша, какая получается...
— Петрушка, — опять подсказал Пчелинцев.
— Точно така. Парламент называется народным, а болгарского народа там...
— С гулькин нос.
— Совершенно верно! Точно така!
— Ну, летчик-журналист, сегодня тебя ждет сенсация. Думаю, что от такого известия забьется не только твое сердце старого вояки. Все наши друзья обрадуются, — сказал Пчелинцев и вытащил из кармана листок бумаги. — Слушай, Христо. У нашей власти, у нашего народа будет своя армия. Первое в мире рабоче-крестьянское войско. Красная Армия. Вот об этом историческом декрете, который подписали Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин), Верховный Главнокомандующий Н. В. Крыленко, народные комиссары по военным и морским делам П. Е. Дыбенко и Н. И. Подвойский, сообщи своим в Болгарию. Эх, Христо, вот возьмем и вступим с тобой в ряды рабоче-крестьянской! Точно така?
— И аэропланы будут?
— Ну а как же? Будут, Христо, обязательно будут.
— Я тогда... эту машинку...
— Ко всем чертям!
— И даже дальше. А сам — туда! — Ткнув пальцем вверх, Балев крикнул по-болгарски: — Небе́! Небе́!
Христо Балев на радостях схватил Пчелинцева за плечи, приподнял, закружил, продолжая кричать:
— Небе́! Небе́!
Павел с порога удивленно смотрел на происходящее. Лицо у него было грустное. Балев отпустил Пчелинцева.
— Что случилось? — настороженно спросил Иван.
— Плохие вести из Одессы.
— Напрасно поехали?
— Да. Профессора, на которого надеялись, оказывается, уже там нет.
— Возвращаются? — допытывался Пчелинцев.
— А кто обманул? — сердито спросил Балев. — Этот... Леопольд?
— Леопольд теперь уговаривает ехать за границу, — сообщил Павел.
— И беда ему на руку, — сказал Пчелинцев.
— Аэроплан, Ванюша, мне нужен аэроплан, и они будут здесь! — выпалил Балев.
В большой комнате в Смольном собралось много военных. Пришел и болгарский летчик-журналист Христо Балев. Человек, который сидел за столом, встал и подошел к большой карте России, испещренной разноцветными стрелками, линиями, кругами, надписями.
— А теперь, товарищ Балев, посмотрим, — сказал он, — где именно на воздушной трассе Петроград — Одесса ваш аэроплан может стать... мишенью для наших общих врагов.
Водя по карте указкой, он говорил негромко, как бы про себя:
— Опасность подстерегает вас здесь. И здесь. Это уже наверняка. Здесь тоже сильный огневой заслон. Не прорваться на аэроплане... Можно, конечно, проскочить в районе Одессы...
— Как это... проскочить? — не понял Балев.
Военные улыбнулись. Бородатый моряк объяснил:
— Значит, удачно пролететь. Допустим, это получится. Ну а дальше?