На холодном фронте - страница 9

— Сволочь, гаубицу пустил.

— Наши-то чего заглохли? Пукнут раз-два и молчат.

Опять где-то вблизи треснул снаряд. Напротив в избе звякнули стекла. Я инстинктивно дернулся за простенок. «Что это трусость или осторожность?» — спросил я сам себя и не знал, что ответить. С улицы опять донеслись голоса;

— Пойдем-ка, брат, по обочине. В случае чего, хоть в канаву сунемся. Пожалуй, накрыть может, в вилку берет.

— А я видел намедни, как наши зенитчики ихнего «мессера» распластали. Здорово получилось! В блин! Один-то успел с парашютом выпрыгнуть, захватили живьем. Из другого месиво получилось.

Бойцы в комнате проснулись, приподнялись с полу и лавок.

— Гадюка, сыпет и сыпет, хоть бы трошки заснуть дал.

— Опять беспокойная ночь, — зевая и свертывая цыгарку, проговорил очнувшийся Клунев. — А вы так и не ложились? — спросил он.

— Нет.

— Привыкнете. Ничего, сон свое возьмет. Сходите на улицу, проветритесь, крепче тогда уснете, — предложил Клунев, — только далеко не отлучайтесь.

Надев шинель и взяв винтовку из пирамиды, я вышел подышать свежим воздухом.

В темных переулках суетились связисты, стояли наготове санитары. Поскрипывали колеса повозок, вздрагивали заведенные моторы автомашин. Обстрел пока прекратился. Пройдя вдоль деревни, я спустился вниз с угорья к мосту, там, за бурливым ручьем, на холме начиналась другая, смежная деревушка. Она была темна и от безлюдья молчалива. В одной из избенок предательски светился огонек, резко просачивавшийся сквозь прозрачную маскировку. Я пошел на огонек.

В избе под самым потолком ярко светилась лампа. В углу за столом в этот неурочный, поздний час сидела девушка, накинув на плечи большой теплый платок. Она угрюмо и рассеянно взглянула на меня и взялась за книгу.

— Гражданка, у вас маскировка не в порядке. Вот это окно сильно просвечивает…

Скрипнули полати, и меня поддержал раздавшийся сверху грубоватый женский голос:

— Нюрка, ты чего, дьявол беззаботная, не спишь и не блюдешь маскировку…

Девушка захлопнула книгу, нервно сдернула с плеч платок и приткнула его двумя гвоздями к верхнему косячку.

— Ну, вот, давно бы так. Вы кто такие будете?

Девушка вместо ответа раскрыла книгу и, насупившись сделала вид, что погрузилась в чтение. Голос с полатей ответил за нее:

— Мы-то здешние, а она приезжая. По земельной части, окопы рыли…

Я не стал больше расспрашивать, вышел на улицу и снова с угорья спустился к мосту. Позади во мраке ночи чуть заметно выделялись силуэты мужицких изб. Они были видны только из низины; издали же казались чуть заметными бугорками, плотно прижавшимися к родной земле.

Почти всю ночь в этой непривычной обстановке я провел без сна. Утром два бойца привели девушку. Они задержали ее на рассвете при попытке перейти на сторону противника. Я сразу узнал ее. Это была ночная любительница чтения. Наши взгляды встретились. Она опустила глаза.

— Ваша фамилия? — отрывисто спросил Клунев.

— Демина.

— Позвольте, вы дочь приехавшего с поселения кулака?

— Хотя бы… — лениво ответила девушка.

— Так, так, — задумчиво промычал Клунев, — отведите ее, товарищи, в соседний дом к военному следователю Горелику.

…Днем, закрывшись в горнице, Клунев через переводчицу допрашивал пленного обер-ефрейтора Иоганна Гайслера.

Молодой, белобрысый, с полуоткрытым ртом немец, оказавшись в плену, делал вид, что он стал, наконец, кое-что понимать.

На все вопросы он отвечал сразу, с готовностью.

Внешне он походил скорей на общипанного индюка, нежели на обер-ефрейтора, награжденного Железным крестом второй степени. Нетрудно было догадаться, что этот крест он получил не зря. Неизвестно, какие он произвел разрушения на нашей земле и сколько жертв числилось в его послужном списке, — но они были.

Во время допроса дверь в горницу распахнулась, и в сопровождении адъютанта вошел генерал Грозов.

Присутствующие встали. Клунев отрапортовал:

— Разрешите доложить, товарищ генерал-майор, допрашиваем фрица…

— Уведите его, — кивнул генерал в сторону пленника.

Выглядел Грозов утомленным, но в разговоре и движениях не терял живости. На вид ему было лет пятьдесят. На нем была обычная солдатская шинель с петлицами; обыкновенная, хлопчатобумажная пилотка, немного помятая; высокие, видавшие грязь, сапоги.