На карте не значится - страница 4
- Да. Хотя теперь я уже сомневаюсь в их появлении здесь. Рискованные участки мы миновали, а в такие широты вряд ли они полезут.
- А вот Василий Иванович все время пугает меня этими лодками.
- Василий Иванович беспокоится о вас, Борис Андреевич. И он понимает, чего добивается. Он всякое видал!.. Старый большевик!..
- Это я знаю, Андрей Васильевич.
Раздался осторожный стук в дверь.
- Войдите! - крикнул Борщенко.
На пороге появился Пархомов. Он с любопытством посмотрел на Рынина и, повернувшись к Борщенко, спросил:
- Разрешите обратиться, товарищ Борщенко?
- Пожалуйста.
- Получен прогноз погоды.
- Где он?
- Вот! - Пархомов подал листок с принятым по радио текстом.
- Хорошо. Я передам Василию Ивановичу. Можете идти.
Пархомов не уходил.
- Что еще? - спросил Борщенко, чувствуя, что доложено не все.
Пархомов замялся, покосился на Рынина, махнул рукой и, не отвечая, вышел.
- Что-то было у него вам сообщить, но, видно, я помешал, - сказал Рынин. - А почему, Андрей Васильевич, у вас с ним такой официальный тон? Ведь я уже заметил, что вы друзья.
- Да, мы земляки. Но сейчас и я и он при исполнении служебных обязанностей. Дисциплина…
- Понимаю. Он парень своеобразный, как и рулевой, и старшина, и штурман… Видите,- я уже успел присмотреться к ним и к вашей работе с ними в кружке по языку. А лично у вас знание немецкого отличное!..
- Секрет этого прост, Борис Андреевич. В детстве я жил в одной деревне с немцами, в Поволжье.
- Да, немецким вы владеете превосходно!..
Борщенко довольно заулыбался. Похвала Рынина была приятна.
Для своих сорока пяти лет Рынин много путешествовал. Подолгу бывал за границей и свободно владел несколькими европейскими языками. Был он сдержан, но за время пребывания на «Неве», в этом трудном рейсе, сблизился с Борщенко и часто рассказывал ему о случаях из «другого мира». И всякий раз Борщенко не упускал возможности попрактиковаться с ним в разговорах на немецком и английском языках.
- Очень жаль, что у нас в школах недооценивается изучение иностранных языков с раннего детства, - добавил Рынин. - Это очень развивает мышление.
Новый стук в дверь прервал тихую беседу.
В каюту вошел Коля Петров.
- Вы меня вызывали, Андрей Васильевич?
- Да, Коля, вы мне нужны. Что случилось со стенгазетой? Почему она не вышла сегодня в свой срок?
Коля смущенно помолчал.
- Шторм, что ли, напугал молодежную редколлегию? - иронически продолжал Борщенко.
- Что вы, Андрей Васильевич! - всполошился Петров. - Шторм тут ни при чем.
- Кто же при чем?
Коля замялся.
- Мне сказали, что ваш приятель Женя Муратов вас подвел. Правда это?
Коля виновато посмотрел на Борщенко.
- Увлекся он, Андрей Васильевич, другой работой. Вдохновение нашло…
- Аа-а, ну тут уж ничего не поделаешь, раз вдохновение,- все так же иронически согласился Борщенко и уже серьезным тоном спросил: - А будет ли газета сегодня к вечеру?
- Обязательно будет, Андрей Васильевич! - обрадовался Коля Петров. - Обязательно!..
- Ну, если к вечеру будет, больше говорить об этом не станем…
- Можно идти, Андрей Васильевич?
- Идите. Но не забудьте - к вечеру…
- Точно к ужину будет висеть, Андрей Васильевич.
Коля Петров вышел.
- Золотой парень, - задумчиво сказал Борщенко. - Прозрачный, как родник!
- Мало у вас, на судне, молодежи, Андрей Васильевич, - заметил Рынин.
- Да… - согласился Борщенко. - Надо нам быстрее восполнять потери. Морскому делу обучить - требуется время… У меня дома растут двое. Как-то им приходится сейчас, в эвакуации?..
- А у меня трое…
Оба задумались о своих семьях, об изматывающих трудностях и суровых испытаниях, выпавших на долю женщин и детей в тылу.
В каюту вернулся Шерстнев. Он хмуро уселся за стол и сразу же обратился к Рынину:
- Еще раз прошу вас, Борис Андреевич, учтите мои соображения.
Рынин улыбнулся.
- О чем спорим, Василий Иванович? Эсминца еще нет, и даже если бы я согласился, все равно вы вынуждены держать меня у себя. Выходит, спорим мы напрасно.
Шерстнев оживился.
- Но эсминец должен скоро быть. И тогда, если вы согласитесь, мы свяжемся с ним по радиотелефону. Они пришлют за вами шлюпку.
- Нет, Василий Иванович! Еще раз категорически говорю: от вас я никуда не поеду! И прошу вас, - не поднимайте больше такого разговора… Мы с вами - старые знакомые… Не обижайте меня. Все опасности я хочу делить вместе со всеми вами. Мне не нужны никакие привилегии. Иначе я перестану уважать самого себя.