На Кежеке - страница 6
— В лесу собак не кормят, — строго сказал он.
Черный словно понял наш разговор, с видом гордого превосходства поднялся и ушел прочь от костра.
— Доложился за всех, а теперь спать пошел, — объяснил Медведев. — Может, и мы вздремнем малость?
Как можно было отказаться? Мы легли все трое рядком, и я почувствовал, что моментально засыпаю. Колеблемая токами горячего воздуха еловая ветвь мне помахала на прощанье, а потом все исчезло… Еще я услышал проникновенный шепот Медведева:
— Сохатого я тебе завтра поймаю…
И вялый ответ засыпающего Встовского:
— Поймай, увезу на луну…
Не знаю, долго ли, нет я спал и отчего проснулся, но когда открыл глаза, я увидел сидящих рядом Медведева и Встовского. И словно бы они и не ложились, а продолжали тот же разговор. Медведев настойчиво повторял:
— А я тебе говорю, что поймаю…
— Давай тогда лучше убьем, — упрашивал Встовский. — Какая это охота, если без выстрела. А разрешение я тебе достану.
— А я тебе говорю: поймать такую зверюгу живьем в миллион раз интереснее. Право, так. Ты ведь не пробовал?
Встовский заколебался:
— Нет, не пробовал.
— Ну вот, я ему аркан на рога, а тебе дам ноги связывать.
— Может, тогда я — аркан на рога? — сдаваясь, пытался выторговать Встовский.
Медведев подумал.
— Нет, с первого разу у тебя не выйдет, — сказал он решительно, — и Черный тебя не поймет.
— Ну ладно, — наконец согласился Встовский, — ты за рога, а я — ноги связывать. Только что мы потом с ним будем делать?
— Уже забыл уговор? На луну повезешь.
И оба захохотали. Потом Медведев предложил:
— Однако будить друга-то надо…
— А я не сплю, — сказал я, поднимаясь.
— Вот и кстати. Слыхали все? Ваши какие будут соображения? На медведя или на сохатого?
— Сохатого, сохатого. Живьем ловить! — мне эта мысль очень понравилась.
— Дело! Тогда седлать надо коней, ехать.
— Темно еще…
— Не беда. Собаке темнота не помеха. Пока найдет зверя, и утро настанет.
И мы снова поехали.
Куда-то исчезли звезды. Мрак был полнейший. Кони шли, угадывая тропу только инстинктом. Было значительно теплее, нежели с вечера, и я понял: надвинулась туча.
…Вскоре пошел дождь. Тихий, теплый, он падал редкими каплями. Мокрые ветви кустарника то и дело хлестали по лицу. Я ощутил неприятный холод в коленях. На левом плече, там, где его перетягивал ружейный ремень, одежда промокла насквозь.
Постепенно тьма стала разрежаться. Теперь я отчетливо видел силуэты моих спутников, различал стволы отдельно стоящих деревьев и мог ориентироваться в направлении. Мы ехали редколесьем прямо на восток. Туча висела над нами густая, темная и в цвете своем совсем одинаковая, без всяких оттенков. По-прежнему сеял мелкий дождь.
Мы свернули с тропы и теперь ехали рядом. Копыта лошадей мягко ступали по толстому слою брусничника, присыпанного уже желтеющей опавшей хвоей лиственницы. Сто километров вглубь от реки, а осень сюда шагнула вперед на две недели. И мне вспомнились слова одного богучанского садовода — да, да, садовода! — о влиянии Ангары на климат местности:
— Она ведь по осени для нас, что Гольфстрим для Норвегии и для Мурманска, — обогревает берега. Чуть подалее иней, а у нас нет.
Медведев рукою подал знак остановиться. Сам он снял шапку и стал прислушиваться. Неколебимая царила тишина. У меня вился, звенел над ухом комар, и мне казалось, что он мешает и Медведеву слушать. А тот вставал в стременах, повертывался во все стороны, прикладывал ладони к ушам и жмурил от напряжения глаза.
— Пора бы уже, — наконец пробормотал он, — места самые те.
Он стащил ружье с плеча и с некоторым промежутком во времени поочередно выстрелил вверх из обоих стволов. Клочья бумажных пыжей, как хлопья снега, медленно опустились на землю. Облачко порохового дыма повисло над нами.
— Зачем ты это? — недовольно спросил Встовский.
— Надо голос собакам подать. Может, они и держат уже где зверя, а мы не слышим.
— А теперь?
— Если все они вместе — одна прибежит непременно. А если порознь — ближе к нам будут держаться.
— Вот они у тебя какие ученые!
— А других мне не надо. За зверем охотиться собаке — не двор караулить. Ты вот у меня Черного на деле посмотри…